Душа Лахора - Читра Банерджи Дивакаруни

Но я не могу сбежать. Невзирая ни на что, я рани Джиндан, мать махараджи Далипа Сингха, Мать хальсы. Это моя судьба и моя жизнь.

Я так разволновалась, что отвечаю очень резко:

– Как ты можешь подумать о том, чтобы бросить армию, которая на тебя рассчитывает?

Мне сразу ясно, что сказать надо было не это. Лал только что предложил ради меня отказаться от всего, над чем работал, включая свою репутацию. Он был готов прослыть трусом и дезертиром. Следовало поблагодарить его и объяснить, как мне сложно выбирать между страстью и ответственностью. Но уже слишком поздно.

– Любовь заставляет нас творить глупости, – холодно говорит он. – Уж ты-то должна это знать: твоя любовь к мертвому брату подталкивает нас к ненужной войне против врага, который сильнее нас, хитрее и лучше владеет стратегией. – Он делает глубокий вдох и берет меня за плечи. – Если меня не будет во главе армии, панчи могут передумать и не пойти на такой опасный шаг.

Меня беспокоит мнение Лала о британцах, но решение принято. Я отталкиваю его руки и говорю:

– Нельзя ради собственного счастья лишить Далипа трона, который ему принадлежит по праву. И нельзя бросить армию перед битвой.

– А ты не думала, что в итоге у Далипа может не остаться трона, а у тебя армии?

На лице у Лала выражение, которое я не могу истолковать. Может быть, покорность судьбе? Он отвешивает мне официальный поклон и уходит. Я не пытаюсь его остановить. Но надеюсь, что позже, когда он вернется с победой, настроение у него будет получше и ситуация исправится.

Больше нам увидеться наедине не суждено. Через три дня Лал ведет армию хальсы в бой.

Глава 30

Предательство

Дурбар почти опустел. Многие придворные вступили в армию и ушли на фронт вместе со своими войсками. Шам Сингх Аттаривала, Гулаб Гупта, Мубарак Али, Хира Сингх Топи – мне не хватает этих храбрецов. Но мы не одни: поля возле крепости полны горожан. Народ ждет вестей с поля боя.

Первые сведения радуют. Лал спокойно перешел Сатледж, британцев нигде не видно. Его солдаты встали лагерем в деревне Феру-Шахр – это хорошее место, там семь питьевых источников. Тедж, как запланировано, двигается к Ферозепуру. Лал с отрядом поменьше отправляется на разведку, чтобы выяснить, где британцы. Он натыкается на большой отряд возле Мудки. Там происходит серьезный бой. Наши люди отважно сражаются. Многие британцы убиты. Наконец наши отступают, но они так напугали британцев, что их командир посылает в Дели за подкреплением.

Но ночью меня будит Мангла. Пришел Автар, и лицо у него такое мрачное, что я уверена: Лала убили. Оказывается, все еще хуже. Один из наших лучших шпионов перехватил гонца от Лала к капитану Николсону в Ферозепур. Под угрозой смерти гонец показал шпиону сообщение, а на обратном пути – и ответ.

Лал написал: «Я перешел Сатледж во главе армии сикхов. Вы знаете о моей дружбе с британцами. Я поступлю, как вы скажете».

В ответ Николсон велел ему не нападать на Ферозепур, поскольку город пока недостаточно защищен, а взять небольшой отряд и идти к основной британской армии, которой командует опытный ветеран Гаф. Именно на нее и натыкаются наши войска у Мудки, будто бы по случайности.

Автар рассказывает мне, что у Мудки мы неплохо сражались, пусть даже силы британцев были больше. У наших снайперов особенно хорошо получалось уничтожать вражеские цели. Но посреди битвы Лал бросил своих людей и отступил в Феру-Шахр, оставив воинов без командира.

– Именно из-за него мы проиграли эту битву, – цедит Автар сквозь зубы.

Я потрясена. Отношения Лала с британцами явно не вчера начались. Почему я ничего не заметила? Неужели влюбленность так меня ослепила, что я не увидела, каков он на самом деле? Или он решил предать Пенджаб только после того, как я отказалась уехать с ним? Это он так меня наказывает?

Всю ночь я не могу спать. Пытаюсь представить, что бы сделал на моем месте Саркар, но без толку: никто бы не посмел вот так его предать. Перед рассветом я ложусь в постель к Далипу. Сердце у меня болит. Сын сонно прижимается ко мне.

– Прости, – шепчу я ему в волосы. – Из-за своей слепоты я подвергла твой трон опасности. Не возненавидишь ли ты меня за это когда-нибудь?

Утром я сообщаю новости потрясенному дурбару. Мы составляем указ, скрепленный печатью махараджи, и отправляем его Лалу с ротой опытных солдат. Им приказано привести его обратно – если понадобится, силой: «Нам известно о твоем предательстве. Передай командование Теджу и немедленно езжай в Лахор».

Наши солдаты не возвращаются. Через несколько дней Автар приносит новые дурные новости: Тедж тоже связан с заговором Лала. Он должен был штурмовать Ферозепур и нанести поражение армии генерала Литтлера, но позволил иностранным солдатам сбежать и присоединиться к более крупным британским силам.

Я потрясена новым предательством, но армия, благослови ее Вахе Гуру, нас не подводит. Когда британцы нападают на пенджабский лагерь в Феру-Шахр, солдаты храбро сражаются и не останавливаются даже поздней ночью. Британцы несут огромные потери, им приходится отступить. Победа кажется неизбежной, особенно когда прибывает Тедж с подкреплением. Но вдруг Тедж и Лал почему-то отступают. Наши храбрые солдаты без командиров сбиты с толку, и британцы используют свой шанс. Они нападают на сикхов, захватывают артиллерию, гибнет много солдат. Войска продолжают сражаться, но у них не хватает снабжения.

О славная армия хальсы, что же я с тобой сделала!

Выход у меня только один: я советую дурбару призвать на помощь Гулаба – он задолжал нам выплату дани. Гулаб соглашается помочь и обещает прислать войска Догра с едой и боеприпасами для наших людей. На мгновение к нам возвращается надежда, но солдаты Гулаба так и не приходят. Поражение за поражением, предательство за предательством. Я каждый раз вздрагиваю, когда прибывают гонцы с фронта.

* * *

Сегодня приезжают не гонцы, а делегация панчей в рваных мундирах. Лица их перепачканы грязью и кровью. Дурбар распущен, так что они приходят в Диван-и-Аам и вызывают нас с Далипом.

– Мы отдаем за вас жизнь! – кричат они. – Мы желаем вас видеть!

Я должна с ними встретиться. Это самое меньшее, что я могу сделать после того, как послала их навстречу гибели.

Далип напуган, но я призываю его быть сильным, как его отец, великий Саркар. Дрожащими руками сажаю мальчика на предназначенный для правителя курси – мой сын кажется таким