Будь что будет - Жан-Мишель Генассия

лаборатория нейтронной физики, где приходилось управляться с двенадцатью инженерами и одной севрской выпускницей, которая пахала за двоих. Объем работы был гигантским, выделенных ресурсов не хватало – чтобы достичь поставленных целей, персонала должно быть в десять раз больше, бюджет, конечно, серьезно вырос, но весь был съеден строительством колоссального центра в Сакле на территории в двести семьдесят гектаров. Хоровиц тратил прилично времени на вербовку в аудиториях Политеха, Центральной или других высших школ; убеждая будущих инженеров устроиться в КАЭ после учебы, он использовал доводы в стиле де Голля, чтобы расписать достоинства французского проекта: независимость от американцев, создание атомной бомбы в ближайшем будущем, строительство десятков ядерных реакторов для масштабного производства электроэнергии, что обеспечит промышленное развитие страны, разоренной войной. Он понимал, что завоевал их симпатию, когда видел огонек в их глазах. Он умел играть на патриотических струнах студентов, умел продать мечту, но его поджидал коварный враг, против которого он был бессилен: деньги. Всегда найдется тот, кто задаст роковой вопрос, И какова годовая зарплата? Сегодня-то Хоровиц уже знал, что главное – не отвечать, если не хочешь увидеть презрительную улыбочку на губах этих молокососов, Я вам о чем говорю? О том, как пойти по следам Оппенгеймера и Эйнштейна, о нашей великой нации, о том, что вы можете вписать чудесную главу в ее историю, совершить величайшее открытие всех времен, которое защитит вашу семью и станет вашей гордостью.

– Да, но сколько мы будем зарабатывать?

В итоге приходилось озвучивать месячную зарплату, и даже с учетом надбавок от администрации они будут получать меньше, чем преподаватели, причем без каникул, так что кандидаты к нему не рвались – можно заработать вдвое больше в любой компании, а к концу карьеры разница станет беспощадной. Другими словами, только идеалисты, сторонники де Голля и коммунисты готовы были принять предложение (но последних не пропустит ДТН), так что, находя человека, отвечающего требованиям, Хоровиц вцеплялся в него мертвой хваткой. Он сказал Арлене, что наймет ее до окончания испытательного срока, чтобы доказать, как он ею дорожит. И ни за что не отпустит в частную компанию или в лицей – ведь она находится на уровне выпускников Политеха и держится с ними на равных. Если нужно пересмотреть рабочий график, чтобы она успевала заниматься ребенком, это нетрудно, в конце концов, женщины должны рожать, чтобы пополнить население страны. Но, против всех его ожиданий, девочка нахмурилась, Меня не устраивает должность научного ассистента, я выполняю работу инженера и хочу быть инженером. И с той же зарплатой.

И ровно на таких условиях Арлену приняли в лабораторию нейтронной физики. Когда кадровик напомнил Хоровицу, что новенькая имеет право на шестинедельный декретный отпуск до и восьминедельный после родов, Арлена ответила шефу, Я отлично себя чувствую, работы выше крыши, за меня ее никто не сделает, а когда вернусь, обязательно ее закончу. Когда устану, тогда и отдохну.

В понедельник одиннадцатого августа пятьдесят второго года, когда Арлена чинила свои счеты, из которых выпал стерженек, левую ногу свело судорогой, и она пошатнулась – начались первые схватки. Рожать она собиралась в клинике де Блюэ, но такси, которое вызвал Хоровиц, запаздывало. Так что Арлене помогал военный санитар, и она без особых мучений к середине дня родила мальчика весом три кило триста граммов, с черной курчавой шевелюрой и двумя боксерскими кулачками. Все сошлись на том, что это первые роды внутри форта Шатийон, и никто не знал, случайность это или же им подмигнула судьба.

Хоровиц с командой скинулись и подарили Арлене настоящую английскую детскую коляску, как у королевы Британии, и не уставали восхищаться спокойным малышом. Вивиан перебралась в шале, чтобы помогать с Лораном, Ирен же, взглянув на внука, заявила, что он вылитый Жорж, и принесла фотографию начала века, где голенький кудрявый шестимесячный дедушка лежит на животе, – и действительно, сходство было поразительным.

В следующий понедельник Арлена появилась в лаборатории, Я ненадолго, кое-что проверить. Она снова вернулась ближе к вечеру, и назавтра, и через день. И тогда, глядя, как Арлена снова щелкает своими китайскими счетами, Хоровиц подумал, не присмотреться ли к выпускницам женской Высшей школы, Девочки явно заинтересованы, и у них есть преимущество – они не слишком требовательны.

* * *

Когда Даниэль, грязный и мокрый, вернулся с ночных тактических учений, его вызвал генерал Файяр, командующий центром Коэткидан, – человек не из приятных, и вдобавок всегда тревожно, когда большой босс уточняет через ординарца: незамедлительно. Патрулирование прошло без эксцессов и инцидентов, – правда, местные жители жаловались на минометы и стрельбу боевыми патронами, но начальство не обращало на это внимания. Что он мог натворить, чтобы его так срочно выдернули? О своей отставке, намеченной на конец октября, он никому не говорил. Явившись, Даниэль отдал честь, Простите, генерал, я сразу пришел к вам и не успел переодеться.

– Вольно. В виде исключения я принял телеграмму от вашего отца. Куда ж я ее дел? – Генерал порылся в бумагах на заваленном письменном столе. – А, вот она: «Роды прошли хорошо, мать и дитя здоровы. Но с Мари есть сложности. Срочно позвони. Янсен». Если хотите позвонить отцу по моему телефону, я выйду. Передавайте привет Янсену, он был моим крестником в Сен-Сире.

В поезде на Париж Даниэль прокручивал в голове телефонный разговор с отцом и то изумление, даже ужас, который охватил его, когда он узнал, что Мари решила назвать сына Тома, Ты представляешь? Как могла ей в голову прийти такая дикая мысль? Мадлен, а она гораздо терпеливее меня, объясняла ей, что это неправильно, это вызовет путаницу, но ты прав, Мари упряма как ослица. Когда я сказал, что оба родителя должны быть согласны, она ответила, что все решено, а если мне не нравится, ничего не поделаешь, она все равно назовет сына Тома, и это хорошо, что бы я ни говорил, ведь так будет жива память о его покойном дяде.

От вокзала Монпарнас Даниэль дошел пешком до роддома Боделока, где двадцать три года назад рожала Мадлен, но Мари с утра покинула свою палату вместе с младенцем. Когда он появился на бульваре Бон-Нувель, Мари показала ему сына, спящего в белой колыбельке, Это Тома, смотри, какое чудо.

– Слушай, не нравится мне, что ты его так назвала, тяжело нам будет с этим именем, давай выберем другое.

– Поздно, Даниэль, после роддома я зашла в мэрию Четырнадцатого округа и зарегистрировала его под этим именем.

– Могла бы сначала поговорить со мной.

– Я думала, тебе будет приятно, ты любил Тома, он