Будь что будет - Жан-Мишель Генассия

раз в день, у меня проверяли пропуск. Вивиан сразу стала своей в компании жен инженеров, которые жили внутри форта, и никто ни о чем напрямую не рассказывал, но слово за слово, намеки, вздохи – и она все более-менее поняла. Однажды вечером она меня спросила, Чем же вы занимаетесь в этом форте?

– Исследованиями, но нам нельзя об этом говорить. Если тебя спросят, скажи, что внучка работает в ЭДФ.

Когда я переехала в Брюйер, мы стали видеться реже, раз в месяц, она сказала, что скучает по тем дням, когда мы жили вместе. Бабушка знала меня лучше, чем мать и сестры, Помни, Арлена, если тебе нужно, я всегда рядом.

– А ты не можешь пожить у меня? Это не Фонтене-о-Роз, там нет метро в конце улицы, это настоящая дыра, нет магазинов, нет общественного транспорта, а ты не водишь.

– Это же за городом, будет казаться, что Париж где-то далеко, так что отдохну как следует, а даже если и заскучаю, это ерунда – ты уедешь, зато Лоран составит мне компанию.

И благодаря ей на следующий день я снова пришла к шефу и сказала, что все устроила и готова отправляться в Алжир.

* * *

Даниэль проявил героическое терпение, которого от себя не ожидал. После рождения сына он сказал себе, Мари перенесла серьезную травму из-за самоубийства брата-близнеца, это незаживающая рана, вдобавок она потеряла родителей, которых не может простить и ужасно из-за этого страдает, моя задача – помочь ей справиться с горем, не тревожить своими переживаниями и не создавать лишних проблем. Поэтому он задавил все страхи и предчувствия, твердя себе, словно ребенок, который учит урок, Ты должен привыкнуть, это просто имя, скоро ты и думать забудешь. Главное – чтобы Мари стало легче и чтобы наш мальчик был счастлив.

Тома. Настоящий. Поддельный.

Ребенок вступил в жизнь с двумя именами, потому что отец звал его Жеромом. Это сложно и неудобно. Когда Даниэль интересовался, Как сегодня дела у Жерома? – Мари делала вид, будто не слышит и не понимает. Малыш путался в этой чехарде имен. Когда кто-то из взрослых спрашивал, Как тебя зовут? – он отвечал, Жером… Тома, или, Тома… Жером. Смотря кто задавал вопрос. Многие думали, что это одно из новомодных крестильных имен, и считали Янсенов оригиналами. Но мальчика постоянно одергивали то мать, то отец, каждый требовал уважения к своему выбору, и это окончательно сбило его с толку. Как и все дети, он был ближе к матери, и в конце концов она его забрала. Вполне вероятно, даже несомненно, что именно эта дихотомия стала истоком сложных отношений отца и сына, особенно когда в один прекрасный день Тома крикнул отцу, Я Тома!

Всякий раз, когда Мари звала сына, то есть по многу раз на дню, Даниэль настораживался, точно срабатывал условный рефлекс. Сердце замирало. Двоих Тома быть не может, это немыслимо. Он снова видел того, кого любил как брата, а этот ребенок, который ковылял в комнату, становился уже не радостью, а наказанием. Когда Даниэль сказал Мари, что это имя ему невыносимо, как ожог, она пожала плечами, Ты делаешь из мухи слона, посмотри на своих родителей, их это не смущает.

А вот это загадка. Очередная. Мадлен и Шарль Янсен произносили «Тома» так, словно это чудесное новое имя. Когда Даниэль спросил у матери, Вам нормально так его называть? – Мадлен ответила, Вначале было странно, но когда мы его увидели, он вошел в нашу жизнь как благословение.

Даниэль убедился, что чужие беды людям непонятны. И начал искать окольные пути, ловко обходя трудности, словно их не существует, – он перестал называть сына по имени, просто говорил, Ты где? – или, Где он? Вероятно, эта безымянность и разделила отца и сына, породив между ними недоверие. Взрослому казалось, будто ему навязывают какого-то самозванца, его не умиляли ни лепет, ни первые нескладные слова, а ребенок чувствовал, что его отвергают, отец никогда не брал его на руки, не говорил ласковых слов, не играл с ним, не водил в парк, не учил ездить на велосипеде или строить песочный замок на пляже. А еще случались мрачные дни и темные ночи, когда Даниэля одолевали недобрые мысли и он сомневался в Мари, обвинял ее, осуждал, подозревая, что она сознательно выстроила невидимую преграду между ним и сыном, желая держать ребенка под контролем и отстранить отца, чтобы тот не вставал между ними.

Да, но почему?

Он так и не нашел ответа на это постыдное подозрение, поэтому выбрал самый практичный вариант: молчать и не называть сына по имени. Возможно, мальчик недоумевал, почему этот субъект, столь близкий матери, так далек от него самого, а может, ни о чем не думал, просто был рядом с Даниэлем, нимало им не интересуясь, поскольку дети живут в своем мире, а не в мире взрослых.

Именно из-за второго Тома возникла трещина, поначалу невидимая, но вполне реальная, и начала разрастаться, хотя ни Мари, уверенная, что отец наконец смирился с именем сына, ни Даниэль, который об этом больше не говорил, не заметили, что зло уже свершилось и стало необратимым.

* * *

Мало кто знает, какие гигантские усилия, включая мобилизацию и координацию тысяч людей разных профессий, каждый из которых отвечает за какой-то один элемент, бесчисленные теоретические расчеты и тесты, проверенные сотни раз, потребовались, чтобы взорвать первую французскую бомбу. Особенно если добавить, что мы были пионерами, никто во Франции до нас такого не делал, и ни одна из трех стран, которым удалось создать свою бомбу, нам не помогала.

Совсем наоборот.

Поначалу у нас не было вычислительных приборов, мы двигались на ощупь, на каждом этапе полагая, что приняли верное решение и выбрали нужное направление, но никогда не были полностью уверены. Например, базовый принцип определения критической массы плутония постоянно пересматривался, и окончательно его утвердили лишь за два дня до взрыва. На доске все детали этой огромной головоломки соединялись друг с другом, но что получится в реальности? Никто не знал наверняка, для этого нужно увидеть, как на горизонте вырастает гигантский гриб, распространяется в атмосфере, высвобождая колоссальную энергию, и исчезает, словно ничего не произошло. Мы обязаны были получить результат, у нас не было права на ошибку или провал, мы не могли заявить, Просто не повезло или виноват такой-то, в следующий раз получится. Получиться должно было сразу.

Обязательно.

Чтобы произошел взрыв в атмосфере, на полигоне Хамудия в пятидесяти километрах от Реггана силами двухсот агентов УВПИ была построена