Будь что будет - Жан-Мишель Генассия

металлическая башня высотой пятьдесят метров с наклонным подъемником для загрузки отдельных частей бомбы. Башню возводили по ночам при свете прожекторов – днем температура разогретого солнцем металла могла достигать семидесяти градусов. Во Франции проводились лабораторные эксперименты, но детонаторы, взрывчатые вещества и обогащенный плутоний никогда еще не сводились вместе. Собрать их должны были наверху башни, а окончательно соединить уже в последний момент. Это репетировали десятки раз в предшествующие недели.

Обратный отсчет начался за двое суток до дня икс, когда армия закрыла зону взрыва диаметром примерно сто километров, вертолеты «Алуэт» получили приказ засекать кочевников, которые могли бы войти в зону, и отгонять их. В половине первого ночи переоборудованный «Нептун» взлетел из Реггана и занял удаленную позицию для слежения за радиоактивным облаком, два «Мистраля», начиненные оборудованием и датчиками, последовали сразу за ним: они пройдут сквозь облако, чтобы сделать заборы газа, а два «Вотура» соберут в два захода образцы пыли. Когда загрязненные самолеты вернутся, механики в комбинезонах очистят их с помощью интенсивного душа.

В радиусе двадцати километров от эпицентра было запрещено находиться всем, кроме персонала, работающего в подземных бункерах и в монументальном блокгаузе, напичканном камерами и измерительной аппаратурой, – расположен он был в полутора километрах. Защитные меры для тех, кто находится вне укрытий, были жестко прописаны: перед взрывом, как только взлетит красная сигнальная ракета, то есть за минуту до открытия огня, весь персонал, включая военных, должен лечь, спрятав лицо в локти, или повернуться спиной к эпицентру и надеть очки, предохраняющие от вспышки.

Темной ночью контейнер с обогащенным плутонием извлекли при свете прожекторов из подземного хранилища, перевезли в грузовике со скоростью десять километров в час к изножью башни, подняли на лифте и передали инженерам, которые подсоединили заряд к детонатору. Тринадцатого февраля 1960 года, за полчаса до восхода солнца, генерал Айерэ отдал приказ на пуск, взлетела красная предупредительная ракета. В семь ноль четыре бомба взорвалась, образовав гигантский белесый купол километровой высоты, который превратился сначала в красный, а затем фиолетовый ананас, детонация была колоссальной мощи, от адского грохота люди зажали уши, сейсмические толчки начали ощущаться через семь секунд, ударная волна, сопровождавшаяся интенсивным выбросом тепла, бросила на землю тех, кто не лег или считал, что его защитят укрытия из песка или бетона. Металлическая башня и подъемник расплавились. Вокруг эпицентра взрыва на остекленевшей земле осталась лишь черная отметина диаметром в километр. Взорвавшаяся бомба была в три раза мощнее, чем в Хиросиме.

Понадобились годы, чтобы оценить последствия этого первого взрыва.

* * *

Янсену приходилось поддерживать свою репутацию: он знал, что завистников у него легион и они не простят ему ни устранения предшественников, ни долгого пребывания на посту, ни хороших отношений с важными шишками, с которыми он разделял убеждение, что нельзя идти на компромисс и заключать унизительные союзы. Совсем недавно он не побоялся присоединиться к сопротивлению против тогдашнего правительства, без колебаний отказался от устроенной жизни, стал изгнанником ради своих убеждений, и его не заботило, что соратников смехотворно мало по сравнению с гигантскими силами противника. В Лондоне лишь горстка людей имела смелость уйти в подполье, чтобы защищать французскую национальную идею, – их было так мало, что они знали друг друга по именам. Сегодня он занимал стратегический пост во главе службы, неизвестной широкой публике. Он знал, каково это – быть в тени, тень – его вторая натура, и на этом посту он помогал стране встать на ноги. И когда Даниэль объявил о намерении уйти из Сен-Сира, так как Мари боялась, что он отправится дырявить себе шкуру в Индокитай, Янсен-старший не стал возражать против этой сумасбродной перемены – не в его духе было читать мораль, тыкать носом в непоследовательность или порицать нынешнее взбалмошное поколение; он воздержался от повышенного тона, подавил желание хлопнуть по столу и назвать сына идиотом, он лишь покачал головой, Да, конечно, я понимаю.

Янсен достаточно навидался, он понимал, что дурака вразумить невозможно, разговор зайдет в тупик, а спор закончится бурной ссорой, он должен был найти хитроумный ход, то есть такой, который устраивает сноху (он так ее называл, хотя они с сыном все еще не поженились) и не пятнает его честь, – никто не поймет, почему сын бригадного генерала, хранителя системы, уходит из армии, получив погоны лейтенанта после выпуска из Сен-Сира. Это станет сенсацией и оружием, которым не преминут воспользоваться враги, ибо чего ждать от высшего офицера, если он не способен призвать к послушанию двадцатидвухлетнего засранца? Янсен долго искал выход, обсудил ситуацию с двумя надежными друзьями, которые были рады, что он попросил помощи, и вместе они нашли решение – его он и изложил Даниэлю в любимом ресторане на улице Сен-Доминик за супом из спаржи, ради которого и святой бы согрешил. Янсен посмотрел сыну в глаза и заговорил мягко, почти небрежно, – он предложил не подавать в отставку, потому что нашел место помощника военного атташе в посольстве в Бонне, где можно обучиться новой профессии у доверенного полковника, что обеспечит интересную карьеру и нескучную жизнь.

Даниэль думал четыре секунды. Потом он будет вспоминать этот момент, когда его жизнь круто изменилась, – он уже проявил мятежный дух, заказав раковый слоеный пирог, чтобы позлить отца, и, пока тот разливал по бокалам свое любимое сомюр-шампиньи, подумал, Что он скажет о моем поведении? Решит, что я не справляюсь, что я легкомысленный. В конечном счете работать в посольстве – это ведь тоже защищать свою страну, только более интеллектуальным способом, и я уверен, что Мари одобрит. Янсен поставил бутылку. Ну, как тебе моя идея?

– В общем, неплохая мысль.

Так Даниэль начал свою карьеру в спецслужбе, чтобы угодить отцу и жене. Он не знал, что Бонн – убийственно скучный город, где никогда ничего не происходит, но жутковатое спокойствие улиц что днем, что ночью нравилось Мари не меньше, чем деревенская обстановка их дома, прогулки с коляской по рейнским лесам и частые приглашения на коктейльные вечеринки в посольства, которые немного оживляли их будни.

Даниэлю повезло, начальник ему симпатизировал, но полковник Дюпор был близким знакомым отца. Он учил новичка началам шпионажа, от сбора информации до работы с источниками, и предупреждал, что меньше всех можно доверять англичанам, которых от всего сердца ненавидел, их несвежей информации и фальшивым конфиденциальным сообщениям, Наши худшие друзья, без устали повторял он. Даниэль так и не узнал причину этой враждебности.

После четырех лет в Бонне, где Даниэля ценили за серьезность и аналитические способности, Янсен