Будь что будет - Жан-Мишель Генассия

Они стояли и смотрели друг на друга; Морис покачал головой:

– Пожалуйста, дочка, я так устал, давай попробуем помириться, будем жить вместе с Тома и хоть немного радовать друг друга.

Мари заколебалась, Я пока не готова. Двери школы открылись, ученики бросились к родителям, которые обняли их и забрали ранцы. Маленький Тома перешел улицу и направился к матери, но та не стала его обнимать, Тома, познакомься, это мой отец, а значит, твой дедушка, можешь его обнять. Мальчик смотрел на пожилого мужчину, который стоял неподвижно, глядя на его мать, переводил взгляд с одного на другого. Морис глубоко вздохнул, погладил внука по щеке и пошел прочь, опираясь на палку.

Когда в воскресный полдень Янсен принимал сына в Сен-Море, оба вели себя так, будто встретились только сейчас, хотя постоянно поддерживали связь. Никто не знал, что отец нанял сына, даже Мадлен – она бы начала волноваться. Улучив минуту, когда женщины занялись Тома, Янсен подошел к Даниэлю и шепнул на ухо, Надо поговорить, это срочно.

В следующую среду они увиделись в ресторане на улице Сен-Доминик, Янсен пришел раньше, Я тебе уже заказал. За четыре года ты добился отличных результатов в ФЖД, но я чувствую, что ты начинаешь скучать, поэтому хочу кое-что тебе предложить. Он разлил по бокалам вино, Мы с тобой знаем, что в Алжире обстановка накаляется. В метрополии за де Голлем идет почти все население, которое хочет избавиться от алжирской обузы, но там, на месте, армия в большинстве своем против независимости. Часть людей не выдержит и взбунтуется. А мы не намерены ради них давать задний ход. Генерал де Голль полон решимости довести до конца процесс деколонизации, даже если начнется драка. К счастью для нас, многочисленные мятежные группировки французского Алжира враждуют, грызутся между собой и действуют хаотично, но отдельные группы ускользают от нашего наблюдения, особенно среди молодых офицеров.

– Должен тебя предупредить: я не собираюсь становиться шпионом.

– Об этом и речи нет, нам просто нужна дополнительная возможность поддерживать с ними контакт.

Однажды вечером, к концу ужина, Даниэль как бы невзначай сообщил Мари, Я должен уехать на несколько дней в Алжир. Он не стал уточнять, что командировка может продлиться несколько месяцев, он и сам наверняка не знал. Мари вопросов не задавала, это вошло у нее в привычку, – возможно, так она выражала свою поддержку. Он подумал, что Мари не уедет из Парижа, где ей так хорошо, в Алжир, неспокойный город, где никто не знает, что будет завтра. В ФЖД с помощью Даниэля выявили предателя, продавшего план мобилизации и перевозки войск, а также выслали его куратора. Теперь же отец поручил ему задачу, которая совсем его не привлекала. Сражаться с врагами, причем неизвестными, – цель захватывающая, а воспользоваться своими связями и предать бывших товарищей по Сен-Сиру – совсем другое дело, особенно когда твои друзья следуют присяге, то есть защищают страну, а не сворачивают с пути, который еще вчера считался национальной идеей. Нелегко оставаться чистеньким, когда все по колено в грязи. И Даниэль принял очевидное решение: сделать так, чтобы его миссия провалилась. Нет ничего легче. Все, что нужно, – это подчеркнуть свою верность де Голлю и его политике, выразить презрение к позиции мятежных генералов, обмолвиться, что эти старые пни не способны развиваться и застряли в прошлом, что пора покончить с колонизацией, этим пережитком другой эпохи, и смотреть в будущее, европейское, а не африканское, – и тогда Даниэль уничтожит себя в глазах тех, в чьи ряды он должен проникнуть. Месяца через три станет ясно, что план внедрения провалился, его отзовут в Париж, а отцу не в чем будет его упрекнуть.

Мадлен целыми днями уговаривала себя, Я не должна совать туда нос, это мужские дела. Но ей было неприятно, что ее отодвигают в сторону, словно она не умеет хранить тайну, а ведь она всю войну изображала безутешную вдову, когда Янсену удалось добраться до Лондона. Когда она задавала мужу вопросы, тот отвечал, Да что тут рассказывать, у него все хорошо. А когда она спрашивала Даниэля о его работе в ФЖД, сын пожимал плечами, Идет потихоньку, и тут же менял тему. Поэтому она не знала, чем он там занимается, хотя кое-какие подозрения возникали. И Мадлен смирилась с тем, что ничего не знает о совместных делах главных мужчин в ее жизни. Но когда Янсен сообщил, что компания отправляет их сына в Алжир заниматься развитием железнодорожного парка и готовить будущее, Мадлен встала на дыбы, Не держите меня за дурочку, я не знаю, чего ради Даниэль сидит в этой конторе, зато знаю своего сына: он не отличит паровоз от электровоза – так зачем ты посылаешь его в страну, откуда все бегут, потому что там вот-вот полыхнет?

Янсен не хотел развязывать окопную войну или начинать семейную баталию, Правда в том, что мы в тупике и не знаем, что́ свалится нам на голову, кто за нас, кто против, а кто переметнется, как только ветер переменится. Реальность такова, что верных людей там мало, а нам жизненно необходимо собрать определенную информацию; единственное, что я могу сказать: это наблюдательная миссия, совершенно безопасная. Даниэлю стало тесновато, как-то он засиделся, ему захотелось чего-то нового, но не волнуйся, я за ним приглядываю – чтобы конь поскакал галопом, нужно отпустить поводья, но сами поводья остаются в руках всадника.

* * *

Если кто-то сомневался в том, что атомная бомба – орудие, по сути, политическое, а не военное, что она предназначена для демонстрации силы во избежание нападения, то проведение второго ядерного взрыва – наглядное тому доказательство. Изначально этот взрыв планировался только через год, из-за жары, когда работать невыносимо. В действительности бомба, взорвавшаяся через шесть недель после первого испытания, была резервным устройством, созданным на случай неполадок, но раз уж исходная бомба сработала идеально, у нас остался полный набор – детонатор, взрывчатое вещество и обогащенный плутоний с энергией в пять килотонн – который предполагалось вернуть во Францию, тем более что взрыв столь малой мощности не представлял научного интереса.

Вот только речь шла о чисто политическом взрыве.

Из Парижа пришла инструкция ждать. Директор спросил, Ждать чего? – пришел ответ, Конца Рамадана. Объяснение было непонятным и абсурдным, на грани бреда. Затем получили приказ подготовить