Будь что будет - Жан-Мишель Генассия

начала наступление, десантные полки и Иностранный легион взяли под контроль столицу, полномочный представитель правительства был арестован вместе с несколькими генералами, которые отказались присоединиться к путчистам. Другой голос сообщил, что один из мятежных генералов сделает заявление. Мы сгрудились вокруг радиоприемника, но диктора сменила симфоническая музыка – тогда мы попытались поймать французскую радиостанцию, но услышали только треск и иностранные каналы. И вдруг радио смолкло. Мы проверили подключение, но сигнала не было, словно антенна вышла из строя. Мы в ужасе переглянулись – как повлияет это ошеломляющее событие на нашу жизнь, на страну? Директор оставался невозмутим, Я позвоню в Париж. А мы продолжим работу, мы штатские, и нас эти волнения не касаются.

Так начался путч генералов. База Реггана, расположенная в сердце Сахары, оказалась отрезанной от мира. Несмотря на указания шефа, душа не лежала работать, мы бродили по кабинетам и мастерским, задавая друг другу один и тот же вопрос, Ну, что-нибудь узнал? Радио и телевидение отключили, но телефон работал, и мы звонили в Париж, домой, в штаб-квартиру КАЭ, друзьям, которые были уверены, что Алжир в огне и крови, хотя здесь не прозвучало ни единого выстрела и все занимались своими делами. В течение дня приходили новости – отрывочные, тревожные, иногда противоречивые.

Во Франции царила паника, жители не отрывали глаз от неба, ожидая самолетов, с которых посыплются десантники, чтобы схватить и расстрелять де Голля и его правительство. Коммунисты и профсоюзы встрепенулись и призвали к всеобщей часовой забастовке, пусть даже никто не понимал, что она даст, полиция арестовала нескольких генералов и офицеров, поддержавших переворот. Кто-то бросился запасаться продуктами, у бензоколонок выстроились очереди.

В воскресенье на базе было удивительно спокойно, множество штатских и военных отправились на службу в часовню, которую обустроили в сборном домике: не исключено, что у кюре были новости от Ватикана. Он прочитал вдохновенную проповедь, почти Нагорную, и ни слова о последних событиях. Все прониклись, но слегка разочаровались.

Вечером де Голль произнес пламенную речь, на какую был способен он один. Мы сидели в кабинете ответственного за взрывную вышку и слушали трансляцию, приникнув к его телефону, – в трех с половиной тысячах километров его жена положила трубку на телевизор, так что мы следили за выступлением в реальном времени, правда без картинки. Генерал разделал в пух и прах четверку отставных генералов, сжег их на медленном огне и взял власть в свои руки.

Ветер переменился.

В понедельник утром стало ясно, что путч забуксовал, командующие нескольких алжирских регионов и все командующие метрополии подтвердили верность де Голлю, и тогда ответственных лиц КАЭ вызвали к военному коменданту нашего городка: спецслужбы получили из разных источников проверенную информацию, будто бы путчисты готовят операцию против нашей базы, чтобы завладеть бомбой и использовать ее в качестве козыря против Парижа или бог знает кого, поэтому отдан приказ взорвать ее, дабы она не попала в их руки. Взрыв назначили на завтра, на семь утра, метеопрогноз не лучший, но выбора нет, рисковать нельзя.

– Но испытание запланировано только через неделю, – возразил директор. – Ничего не готово.

– Знаю, но это приказ!

С этой секунды ситуация вышла из-под контроля. Следует понимать, что мы всегда работаем на заранее созданных моделях по тщательно выверенным протоколам, ничего не отдаем на волю случая, все перепроверяем, насколько позволяют наши знания и оборудование. И вдруг мы оказываемся в мире непредвиденного, где вынуждены импровизировать, потому что некомпетентные люди отдают непродуманные приказы, вокруг сплошное дилетантство, а у нас в руках между тем бомба в пять килотонн.

И теперь разумные, уравновешенные люди доверчиво внимали последним слухам, а в этот понедельник слухов, сомнительных и мрачных, ходило множество.

А вдруг это правда?

Вдруг пресловутые десантники с подпорченной репутацией выдвинулись колонной из Алжира, чтобы завладеть бомбой? Кто сможет им противостоять? Уж точно не генерал, командующий объектом, близкий друг мятежного генерала, и не его группа спецназовцев, охраняющих базу в Реггане, – тысяча человек, которые, по слухам, поддерживали мятежников и знали о решении взорвать бомбу, когда был отдан приказ очистить воздушное пространство. Последние два дня наш генерал лавировал между симпатией к мятежникам и осторожностью высокопоставленного военного лица – видя, что путч забуксовал, он тянул, как мог, и не отвечал на звонки.

Wait and see[59].

К середине дня в нашей группе возродилась надежда, метеопрогноз назавтра был плохим, что не годится для взрыва. Когда это передали генералу, тот решил не откладывать – дальше погода будет еще хуже, а жара еще сильнее. Он приказал доставить бомбу на полигон в Хамудию и поднять на пятидесятиметровую металлическую башню, на вершине которой взорвать. И тут начинается сюрреалистический фильм: технический директор и два инженера КАЭ забирают сердечник бомбы – свинцовый контейнер с десятью кило обогащенного плутония – и прячут его, чтобы обезвредить бомбу на случай, если фашисты решат ее заполучить. Они держат контейнер на складе пятнадцать часов. Во вторник в три ночи они покидают базу в Реггане с плутонием в багажнике малолитражки и везут его на полигон. Контейнер сразу водружают на башню и соединяют с бомбой. Начинается обратный отсчет, несмотря на поднимающуюся песчаную бурю.

Бронетанковый эскадрон танков «Паттон» с экипажами в защитных комбинезонах занимает позицию в трехстах метрах от огневой точки; в двухстах метрах – взвод бронемашин, в километре – механизированная рота. Буря усиливается, поднимая тучи песка, которые затмевают проблески утренней зари. Лучи прожекторов пробивают тучу, и башня словно танцует. В пять часов пять минут бомба взрывается. Вместо огромного сияющего огненного шара техники в защитных очках видят зеленоватый ореол, который быстро скрывает песчаная завеса. Взрывная волна обугливает животных, отбрасывает танки «Паттон» на пятнадцать метров и переворачивает один из них.

Как и было намечено, маневры начинаются через двадцать минут после взрыва, пехотинцы и механизированная рота несколько часов ведут имитацию боя вокруг эпицентра. Люди экипированы персональными дозиметрами, которые будут изучены, но результаты засекретят. В качестве обеззараживающей меры вечером военные примут холодный душ. На тот момент не было известно, что испытание провалилось, а позже так и не удалось определить, была ли тому причиной поспешная и ошибочная сборка или песок, забившийся в механизм запуска. Расщепленное вещество сгорело не полностью, радиоактивные отходы плутония-239 и 240 в изобилии остались на полигоне и заразили сотни техников и военных. Эта неудача так и прошла незамеченной, ее оттеснила более важная новость: путч генералов провалился, виновники арестованы или пустились в бега.

Генерал, командующий базой, прислал министру подробный отчет о четвертом испытании, в котором назвал его успешным и