Благовест - Алиса Клима

– Тоже верно, – согласилась Клавка.

– Ты ступай за пайками, а я найду Паздеева.

Вера повернула в сторону администрации.

* * *

Пока Федосья с Валькой поспешно собирали на стол к ужину, Ларионов и доктор Пруст уединились в кабинете и выпивали. Ларионов в целом был доволен и только тревожился из-за Веры и этой истории с Грязловым.

– Все прошло чудесно, Григорий Александрович.

– Да, ребята просто молодцы! – приподнято сказал Ларионов. – Горжусь искренне каждым…

– Есть ли уже понимание, кто может прийти вам на смену в случае оперативного перевода? – спросил Пруст так же ровно и благодушно.

Ларионов сразу помрачнел и выпил.

– В том-то и дело, что нет. – Он немного помолчал. – Вера просилась о переводе. Я пока отказал, но она не из тех, кто так легко сдается…

– У вас есть какой-то план? – спросил доктор и тут же поправился: – Я ни в коем случае не жду, что вы его изложите. Достаточно понимания, что вы наготове.

– Да, я подготовился, но она пока не знает… Тут нужны оперативность и полная секретность.

– Понимаю, – закивал Пруст. – Слышно ли что из Москвы?

– Москву слышно, только когда приходят дурные вести. Есть понимание, что мы вооружаемся. Франко жарит британские корабли; Чемберлен – тюфяк; мир опять на грани масштабной войны. Надеюсь, в этот раз мы не будем иметь к ней отношения…

– Это маловероятно. – Пруст глотнул коньяку. – К любым масштабным войнам Россия всегда имела непосредственное отношение. Часто не по своей воле, но неминуемо поддаваясь на провокации…

– У вас есть объяснения? – спросил Ларионов, закуривая.

– Россия всегда была большой страной. А теперь, вместе с союзными республиками, стала еще больше. Империя раздвинула границы и как минимум не намеревается их сжимать. Либо мы пойдем строить Коминтерн, либо он в том или ином обличье придет «строиться» к нам, – усмехнулся Пруст.

– Как я измотался от этого, – вдруг признался Ларионов. Он отбросил формальности и потянулся. – Так хочется построить большой дом и жить там со своей семьей! Любить жену без устали… просыпаться от запаха ее горячей шеи и ножек детей под носом… лежать в траве и чувствовать дыхание земли… прыгать из бани утром в речку и опять идти в постель к супруге… И трудиться без ощущения опасности и угрозы…

Пруст с нежностью и пониманием качал головой:

– Думаю, и это возможно. Но не теперь.

– Точнее, никогда, – тихо сказал Ларионов.

– Этого я не говорил! Я верю в обыденность доброй судьбы. Но вы – военный человек. Ваши сапоги всегда стоят на земле. Вас могут в любой момент мобилизовать. И поедете надирать зад Франко прямо из горячей супружеской постели…

– Мне бы хоть разок прильнуть к этой постели для начала, – улыбнулся Ларионов. – Я после этого бы не только Франко надраил зад, но и всему мировому империализму.

Мужчины рассмеялись и пошли ужинать. Пруст сидел у Ларионова несколько часов и уехал в Сухой овраг на своей телеге уже ближе к полуночи. Ларионов долго не спал, хотя и не выходил из комнаты.

– Пойду гляну, что в первом бараке, – сказала Федосья Вальке.

– Зачем это?

– Не знаю, – промолвила Федосья. – Что-то за Ирку мне неспокойно последние дни. Терзается она…

–Неужто?– пожала плечами Валька.– Сегодня как егоза прыгала с Клавкой на спектакле. Что-то я особливо не видела в ней писсимиссии.

– Эх ты – писсимиссия…

Федосья ушла.

Глава 18

На несколько дней наступило затишье. Вера отчаялась и думала, что их с Клавкой план провалился. Рябова работала по своим нарядам, Грязлов в привычной манере муштровал то охру, то зэков. Выпало много снега, и занялась зима.

Вера понимала, что время шло и никакая комиссия не едет, и скоро это станет очевидно. Уже обдумывали план отступления, как вдруг в столовую, где Вера мыла кухню после обеда, заглянул Паздеев. Он кивнул, и Вера, бросив тряпку, выскочила.

– Что?!

– Недавно Грязлов велел Потапу почистить стойло и после запереть конюшню. Тот собирается идти.

– Клюнули! – прошептала Вера и почувствовала холодок.

– Что происходит? – тревожно спросил Паздеев.

– Ничего! – Вера повязала косынку. – Будь недалеко от конюшни, и если услышишь крики или пальбу, беги туда. И никому ни слова!

– А Ларионов, конечно, не знает…

– Узнает, как только будут факты! – уверенно сказала Вера и бросилась к конюшне.

В бараке тем временем Клавка заметила, что Рябова куда-то засобиралась.

– Ты в наряд? – спросила она небрежно.

– Да, но мне через час, – сдержанно ответила Рябова.

– А я уже иду в столовку, – сказала Клавка и быстро вышла.

Она добежала до администрации взглянуть на наряды, сказав дежурному, что якобы позабыла, какой именно у нее наряд. Дежурный оказался новеньким и спросил фамилию Клавки. Та смело ответила: «Рябова».

– Ты через час в конюшне, – ответил он, и Клавка чуть его не расцеловала.

Она не нашла Веру в столовой и бросилась прямиком к конюшне. Ворота были открыты, и Клавка заглянула внутрь. Местный конюх Потап чистил денники.

– Ты чего тут? – промычал сердито Потап.

– Тебя Паздеев ищет, – без зазрения совести соврала Клавка.

– Это еще зачем? Я в наряде.

– А ты беги разберись и выполняй свой наряд, – сказала Клавка и скрылась.

Но на самом деле она завернула за угол и пронаблюдала, как через минуту Потап уже шел в сторону администрации, недовольно размахивая руками, как морж ластами.

Клавка нырнула в конюшню и осмотрелась. Внезапно она услышала тихий свист. Обернулась и увидела на чердаке за небольшим стогом сена Веру. Клавка мгновенно вскарабкалась по стремянке на мансарду, и девушки залегли в засаде.

Спустя минут пятнадцать вернулся Потап и, убирая денники, выматерил Клавку. Лошади переминались и фырчали; неодобрительно заблеяла Зинка. Клавка и Вера тряслись от беззвучного смеха, зажимая рот.

Наконец Потап закончил, вышел и запер за собой конюшню. Наступила тишина.

– И что теперь будем делать? – прошептала Клавка. – Он нас закрыл.

– Тише, – промолвила Вера. – Надо ждать. Волк идет на приманку… И вот еще: что бы ни происходило, надо молчать и не шевелиться. Поняла?

– Так точно.

Прошло около получаса, как вдруг замок залязгал, и ворота со скрипом открылись. В конюшню вошла Рябова с подкормкой для лошадей. Она поставила ведро и принялась раскладывать ее по яслям. За воротами послышался хруст снега. Вера узрела через просвет сена хромовые сапоги. Кровь стала стыть в жилах. Это был Грязлов.

– Что там у тебя, выкладывай, – раздраженно бросил он, оглядывая конюшню.

Рябова казалась подавленной и несчастной. Грязлов прошелся по конюшне и остановился возле нижнего стога, оглядывая его.

– Тут никого нет? Проверила? – вдруг спросил он.