Верхом на ветре - Лючия Сен-Клер Робсон

Наконец Рэчел перестала стучать зубами и трястись. Завернувшись в одеяло, она легла у костра, убаюканная возобновившимся разговором, главной темой которого она и была.

На следующее утро ее разбудили громкие злые голоса. Ужасный Снег нашел ее, и теперь Бизонья Шкура высказывала ему все, что о нем думала. Но среди Народа было принято не вмешиваться в дела других семей. Старушка беспомощно наблюдала за тем, как Рэчел встала и снова взяла на руки плачущего ребенка. Она вышла на улицу следом за Ужасным Снегом. Покрытые ледяной коркой типи в бледных лучах зимнего солнца переливались, словно толстые сосульки.

Она посмотрела на дитя. У нее перехватило дыхание от боли, когда она вгляделась в худое сморщенное личико, тонкие ручки и ножки и крошечный, вздувшийся от недоедания животик. Его плач становился все тише, и время от времени, тяжело дыша, ребенок затихал совсем. Прижав его к себе, Рэчел решила, что прокрадется к типи Бизоньей Шкуры и оставит ребенка там. Возможно, старушка сможет защитить младенца от Ужасного Снега. Пока же Рэчел положит его на грязную, кишащую вшами шкуру в изножье кровати своего хозяина, где она спала. А потом стойко вынесет положенные побои и согреется за работой.

Но Ужасный Снег строил совсем иные планы. Если бы она потрудилась чуть получше изучить язык Народа за восемь месяцев, проведенных среди индейцев, она смогла бы разобрать, что он бормочет себе под нос, угрюмо шагая впереди.

Приблизившись к типи, Рэчел увидело то, от чего екнуло сердце и пересохло горло. У входа, будто свернувшаяся для броска гремучая змея, сидел на корточках, завернувшись в шкуру, Жесточайший. При виде их он встал, по-кошачьи потянулся и накинул шкуру на худые плечи. Рэчел попыталась бочком проскользнуть мимо него, но тот ухватил ее за руку, впившись костлявыми пальцами, как когтями.

Она попробовала вырваться и в испуге не заметила, как слева подошел Ужасный Снег. Он вырвал младенца из рук женщины, пока Жесточайший держал ее, и пошел вразвалочку, небрежно держа орущего младенца за ногу, словно седельную сумку. Его типи, как обычно, стояло на краю лагеря, и он пошел прямо в прерии. Лишь несколько человек остановились, чтобы посмотреть, что он будет делать дальше. Чуть Меньшая и Гора подбадривали его.

Жесточайший оттолкнул Рэчел с такой силой, что она проехалась по скользкой земле, обдирая кожу на коленях и локтях о ледяную корку. Не поднимаясь на ноги, примерзнув окровавленными коленями и ладонями к земле, она запрокинула голову и завыла, когда Ужасный Снег поднял ее ребенка над головой и с размаху швырнул о землю. Крошечное тело подскочило и заскользило по льду. Жесточайший подхватил его, подбросил перед собой и пнул, словно мяч.

Рэчел накрыла голову шкурой и согнулась пополам. Так она стояла, раскачиваясь вперед-назад, собственным криком пытаясь заглушить смех и глухой стук детского тела, снова и снова ударяющегося о землю. Ребенок отчаянно цеплялся за жизнь, несмотря ни на что. Когда Ужасный Снег решил наконец вернуть искалеченное тело матери, он почувствовал слабый трепет в груди младенца и протянул его для осмотра своему приятелю.

Жесточайший вынул из-за пояса моток веревки и обвязал ею грудь ребенка. Словно забрасывая приманку, он швырнул младенца в самый центр густых зарослей опунции — плотного островка зелени высотой футов в семь и вдвое больше в обхвате. Они подтащили тело к себе и забросили снова. Когда эта забава им надоела, Жесточайший привязал конец веревки к седлу и с довольным улюлюканьем проехал по лагерю, волоча за собой окровавленное тельце. Когда они покончили с издевательствами, в том, что осталось от тела, Рэчел едва смогла узнать своего малыша.

Мужчины бросили останки перед ней и, утомленные забавой, отправились похвастать ею перед друзьями. Она положила младенца на колени и рассмеялась. Лицо ее засветилось от радости, и она принялась с улыбкой оглядывать окружающих, пытаясь поделиться с ними своим счастьем.

— Видите? Он умер! — пробормотала она сквозь струившиеся по лицу слезы, высоко подняв неподвижное тельце. — Теперь он умер! Он больше не плачет, не мерзнет! Теперь он рядом с Иисусом! Как я счастлива! — С этими словами она без чувств повалилась лицом прямо на лед.

Очнулась Рэчел оттого, что Бизонья Шкура осторожно потрясла ее за плечо. Искалеченное тельце исчезло, и больше мать никогда не спрашивала о нем. Она проковыляла за Бизоньей Шкурой до ее типи и погрузилась в бред и беспокойный сон, полный кошмаров. Теперь речь шла уже не о том, чтобы остаться в живых к тому моменту, когда ее найдут торговцы или солдаты, а чтобы не сойти с ума.

Глава 22

Объединенный зимний лагерь Старого Филина, Пахаюки, Тоса Ванауху, Белой Шкуры, и старого Мукварру, Говорящего с Духами, был огромен. Четыре сотни типи вытянулись вдоль реки на восемь миль. И каждое племя сейчас было больше, чем в летние месяцы, потому что некоторые семьи, летом охотившиеся отдельно от остальных, вернулись к своим вождям.

Стремнины и невысокие водопады на реке замерзли, обратившись в ледяные скульптуры — канделябры, кружевные салфетки, хрупкие хрустальные цветы и геометрические фигуры. Типи, казалось, стояли в сияющих лужицах бледно-золотистого света — отражении пламени костров на окружавшем их снегу. Голые черные стволы и ветки пеканов, словно паучьи лапы, покачивались в неровном свете и взмывали в черную пустоту неба.

В типи Дающего Имена было настоящее столпотворение. Люди сидели на помостах, на постелях, на брошенных на пол шкурах; самые маленькие дети теснились в центре круга, поближе к костру. Собравшиеся наполняли большое бледно-желтое типи теплом. Тени плясали высоко на темных стенах, будто игривые котята, увлеченные ловлей мотыльков. Отблески костра мерцали на красновато-золотых лицах, рисуя на них узоры из света и тени. Молодые и старые, матери и отцы, деды и внуки зачарованно слушали рассказ Дающего Имена.

На улице высокая луна, словно яркий фонарь, освещала сказочные пейзажи. Старый мастер щитов, живший на небе, должно быть, улыбался, поглядывая сверху. Лунный свет причудливо играл на морозной филиграни, покрывавшей пучки жесткой травы, пробивавшиеся сквозь пушистое снежное одеяло, наброшенное на холмы. Вдалеке койоты пели песнь голода — от этого безумного пения по плечам и рукам Надуа бегали мурашки.

С неба сыпал сухой снег. Его тонкие, похожие на иголки кристаллы сбивались в небольшие хлопья, напоминавшие лепестки цветов. Надуа надеялась, что снегопад закончится еще нескоро. Тогда на следующий день она, Имя Звезды, Медвежонок и их друзья смогут взять старые вытертые шкуры и пойти кататься