Та, которая свистит - Антония Сьюзен Байетт

Всё вокруг в перьях.

Я попробую отправить это письмо на почту с грузовиком, который поедет за кормом для кур. Но чтобы получать корм, придется продавать яйца (яиц пока достаточно – в курятниках, в зарослях крапивы и много еще где).

Поговаривают о том, чтобы полностью закрыться от внешнего мира. Пока только поговаривают. Сейчас же посетителей у нас хоть отбавляй. Например, заезжает Элвет Гусакс. Кое-кто из квакеров. Каноник Холли. Приезжают на выходные, побыть «в уединении», помогают разрушать старое и строить новое. Не хочу гадать, что будет дальше. С Божьей помощью у меня есть возможность наблюдать за динамикой самоучрежденной группы с самого момента основания. Вот только с Божьей ли помощью?

Послушай, раз мы в будущем можем затвориться от мира, ты бы приехал, пока это возможно! У меня есть что тебе передать и что сказать. На всякий случай. Некоторые из нас считают, что посетители – это хорошо: новые ученики, пожертвования. Другие же настаивают на аскетическом затворничестве. Пока все друг к другу великодушны. Но – тут к гадалке не ходи – долго это не продлится. Но мне бы очень хотелось (без сарказма). Очень бы хотелось.

Аврам Сниткин, сволочь ты такая, почему ты не пишешь? Я как профессиональный социолог сейчас нахожусь в уникальном положении, в очаге формирования новой религии или культа. Я могу проверить и сопоставить теории Вебера и Дюркгейма о харизматическом лидере и коллективной динамике. Погрузиться в психологию групп. Но я не беспристрастный наблюдатель, а часть этой группы. Мне нужна еще одна пара непредвзятых глаз (да и просто пара). Я сижу здесь по ночам и чего только не воображаю: например, ритуальные сношения с Джошуа Маковеном. Положа руку на сердце, такое развитие событий меня не слишком и пугает. Он чертовски красив – поджарый, седые волосы, горящие темные глаза. Ему придется что-то решать с ревностью остальных женщин к Люси. Сам он об этом пока не думает, но вот Клеменси Фаррар следит за каждым его шагом. Не могу понять, что у нее в голове, а мои домыслы – это мои домыслы.

Аврам, я боюсь. Я всем этим занимаюсь, потому что умею наблюдать, и моя роль меня вполне устраивает. Да, этнометодология требует наблюдения in situ, и вот я тут, на месте. Но когда рядом бурлящий котел, то, мой бесполезный друг, трудно не закипеть самой. Лисы таскают кур. Что будет, если меня раскроют? Сейчас или позже.

Мне действительно нужна помощь и возможность побыть собой. Я собиралась писать, Господи, но становлюсь суеверной. Во имя Толкотта Парсонса[57], Аврам, пришли мне ответ, а еще лучше – бери ноги в руки и приезжай.

От Элвета Гусакса Перту Спорли

23 декабря 1968 г.

Вот, мой бдительный друг, неофициальный отчет о Слышащих Дан-Вейл-Холла (дарованной нам Вальхаллы): пусть он станет дополнением к официальным отчетам о здоровье и состоянии Джоша Агница sive Джошуа Маковена и Люси Нигби, то есть, простите, Святой Люсии, Девы Света. Все станет ясно в свой час. Селах![58]

Мы только что отпраздновали зимнее солнцестояние. Вот, написал я это предложение и сижу теперь, смотрю, как бесконечно снова и снова струится песок в песочных часах. Темные облака бегут по тверди небесной, будто кто их гонит: они оторочены золоченым кружевом и россыпью серебряных искр. Мы с Загом праздновали келейно, приняли малость лизергиновой кислоты. Одна часть меня сейчас о содеянном жалеет: ведь я должен предоставить Вам правдивый отчет о том, что передо мной оплотняется и развоплощается под стройные перезвоны в царственных сполохах. Но я стараюсь, друг мой, очень стараюсь. Возможно и даже вероятно, капля кислоты открыла перед моим взором истинную природу происходящего, которая иначе бы от меня ускользнула.

Я видел все: то, что брезжит там, за холмами, за черепным сводом, за хороводом. Я видел.

Есть многое на свете, друг Горацио…

Итак, к нашим баранам. И баранов, и овец тут полно, но мы вегетарианцы.

Простите, Перт, за эту ахинею. Постараюсь взять себя в руки.

Состоялся праздник солнцестояния, который также стал и церемонией посвящения Слышащих. И тут мне надо пересказать Вам космогонический миф Мани, иначе не поймете. Селах. По вечерам мы собираемся в старом зале при свете огня: беседуем, рассказываем разные истории. Гидеон вздумал было превратить эти собрания в исповедальню, но Джош Маковен быстро все пресек и стал рассказывать нам о манихеях и сотворении Вселенной. Рассказчик из него хороший: страсть поэта, нотки ученого скепсиса и завораживающий гипнотизм. Все это до жути сложно (в буквальном смысле жутко), но я попробую изложить.

Вначале было два царства, Тьмы и Света, и были они совершенно обособлены друг от друга. Царство Света лежало на Востоке, Западе и Севере, и царствовал в нем Отец Величия. Росло там Древо Жизни, унизанное цветами, непреходящее в своей красоте. Царство Света состоит из пяти элементов: Воздуха, Ветра, Света, Воды и Огня. Отец Величия окружен Эонами – их двунадесять по двунадесять, – которые сотворены из света. Они обитают в «предвечном воздухе», в «предвечной земле». Царство Тьмы – это Царство Света в тусклом стекле, сиречь искаженное. Оно лежит на Юге, и там растет Древо Смерти, которое есть Материя в противоположность Свету, Смерть в противоположность Жизни, «столь же непохожее на Древо Жизни, как царственный владыка на свинью». Маковен прочитал отрывок, в котором Мани описывает царя во дворце, в горних покоях, и свинью – в грязи, питающуюся мерзостью, ползающую на брюхе, «точно змея».

Царство Тьмы – это болотистый край, полный рытвин, трясин и топей. Всюду – удушающий Дым, «яд смерти». В Царстве Тьмы также есть пять миров: Дым, Огонь, Ветер, Вода и Тьма, населенные мерзкими тварями или демонами: двуногими, четвероногими, летающими, плавающими и рептилиями соответственно. Князь Тьмы зовется Пентаморфом, ибо в нем все эти дьявольские формы слились в образе Архидракона. Древо Смерти кишит червями, которые пожирают его плоды, подтачивают ветви его, ибо всё здесь в разладе.

Принцип Царства Тьмы – отметьте себе, о Перт! – это беспорядочное движение бесцельного и неумеренного Либидо, или Желания. Произнося эти слова, Маковен улыбнулся непосредственно мне своей сладкой, грустной улыбкой отстраненного соучастия, которая так