Та, которая свистит - Антония Сьюзен Байетт

Мэри наказала ее полным забвением. Она напевала «Средь зимы студеной» Кристины Россетти[62]. Пела обо всем белом: о снеге, о груди, полной молока, об агнце. У нее самой грудь начинала оформляться, что вызывало беспокойство. Да, она поговорит с Агатой. Надо без обиняков расспросить, что делать, что нормально, а что – нет.

Позже Агата рассказала Фредерике, что Мэри ей доверилась.

– Она из везунчиков. Прекрасно выглядит, нет пятен, нет судорог, и чувствует все правильно. Просто взяла и повзрослела.

– Точно? По ней и не скажешь.

– Да что ты. Это уже зрелая деловая барышня.

– Какое же я чудовище, Агата! Ведь она должна была с этим пойти ко мне. Не к тебе. Но я…

В пору рождественских праздников мертвые оживают вполне явственно. Милая и жуткая, Стефани мерцала в теле Фредерики.

Агата говорила, не совсем искренне, что «проклятие» – это обряд посвящения, что правильно было обратиться не к кому-то из родственников. Ведь и она знает, что Фредерика для этого не годится.

Фредерика думала было объяснить Агате, что все собрание – это не семья – или недосемья – незавершенные фигуры, как две стороны квадрата или один из фантастических кубов Ричарда Грегори, подвешенных на проволоке, у которых, как оказалось, очень необычные свойства. Но ничего говорить она не стала, потому что неизбежно всплыла бы тема отсутствующего, безымянного, неизвестного отца Саскии. В большей степени, чем какой-либо другой ребенок, Саския казалась продуктом партеногенеза.

Все детство Фредерики Билл Поттер яростно нападал на идею Непорочного зачатия. Прикажете верить, кричал он, святошам-недотрогам, которым невыносима даже мысль о здоровых человеческих телах и которые придумывают побрехушку о чистой и нетронутой деве с прекрасным благоуханным чревом, покладистом рогоносце-муже и Боговоплощении на скорую руку. «Слово стало Плотью», – рычал он, да только миленькой девичьей плотью, а не настоящей, страстной и грубой. Ну и воображение было у них, святош этих! Фредерика хотела только одного – чтобы он поскорее умолк, и поспешно соглашалась. Выходя к ужину в канун Рождества и услышав раскаты его голоса, она решила, что это опять его ежегодная акция протеста. Но все обстояло не так. Он проверял собравшихся детей – Лео и Саскию, Уильяма и Мэри – на знание Библии и остался недоволен. Они знали про вола и осла, но об избиении младенцев не слышали. Знали об ангелах, поющих пастухам, но слыхом не слыхивали о Люцифере и его падении. Билл произносил нараспев пророчества Исаии о Мессии, а они только хлопали глазами. Он декламировал:

Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их.

И корова будет пастись с медведицею, и детеныши их будут лежать вместе, и лев, как вол, будет есть солому.

И младенец будет играть над норою аспида, и дитя протянет руку свою на гнездо змеи.

Не будут делать зла и вреда на всей святой горе Моей, ибо земля будет наполнена ве́дением Господа, как воды наполняют море.

Дети хлопали глазами.

– Не знают больше Библию, – сетовал Билл.

– Вот уж не предполагал, что вам до этого есть дело, – заметил Дэниел.

– А как читать Мильтона, Лоуренса, Диккенса, Джордж Элиот?

– Но Библия не для этого писалась. Если она больше не нужна, то все придется переосмыслять. Священное Писание – не литература. Если каноник Холли прав и Бог и правда умер, нам предстоит демонтировать все мифы, в том числе литературные. Я уже об этом размышлял.

Спорить ему в радость, подумал Билл.

– Но нельзя же все вот так разом – и упразднить.

– Ну почему? В этом смысл революции.

– Какая еще революция?

– Студенты выступают. Говорят о Новом мире. Но он непредставим, пока мы не выпутаемся из пут омертвевшего прошлого. И вы, и я.

Дэниел смотрел на тестя с мрачной ухмылкой. С годами некогда рыжая шевелюра Билла стала пепельно-серебристой, а крутой нрав смягчился. В ответ он тоже улыбнулся – невесело.

Когда стемнело, все отправились в церковь слушать рождественские песни. Билл надел куртку с шерстяной подкладкой.

Фредерика в недоумении воскликнула:

– Как? Ты тоже идешь? Ты же никогда…

– Запрещаешь?

– Нет. Просто наблюдение. Нельзя?

– Хочу послушать, как внучка поет «В середине зимы» Кристины Россетти. А то вот Дэниел говорит, что скоро старому миру конец.

– Я не пророчествовал. Только сказал что думаю.

– Так, а что действительно происходит – не скажешь?

– Нет. – В тот вечер он надел пасторский воротничок как символ – символ чего, он и сам не знал. – Я, в конце концов, просто человек. Просто священнослужитель.

– Скажите еще, что рады видеть меня в этой пастве.

– Не знаю. Вы как будто диверсант. Но что мы все вместе послушаем Мэри, я рад.

Поттеры гуськом вошли в церковь Святого Кутберта. Фредерика всю дорогу держала Лео за руку, даром что он уже взрослый. Агата и Саския – еще одно неполное семейство. Лео получил от отца здоровенный сверток, который он привез с собой, но, не вскрывая, положил под елку. Уилл шел рядом не с отцом, а с Уинифред. Билл и Дэниел держались вместе. Мэри уже находилась в ризнице вместе с хором. Церковь была украшена остролистом и плющом, сосновыми и еловыми ветками, золотыми шарами и серебряными звездочками. Старый добрый, с детства знакомый запах листвы, свечей, налившегося теплом камня.

Паства собралась обширная. В этом году добавилась делегация из Дан-Вейл-Холла – англиканцы из числа Слышащих: Гидеон и Клеменси, каноник Холли в длинном черном и мохнатом пальто, Руфь с выводком – трое детей Люси Нигби в вязаных шапочках, младшая с розовой повязкой на глазу, и трое других. У Гидеона и Клеменси тоже было четверо, всем уже за двадцать, но они не приехали. Впрочем, заметить это мог только Дэниел, так как только он и знал их в лицо. На Гидеоне и Холли тоже были пастырские воротнички. На Гидеоне была дубленка, в которую облачил его Заг на праздновании солнцестояния, – вышитые на коже и шерсти золотое солнце и цветы. На Клеменси было пальто – широкое, свободное, из черного бархата. Злая королева из сказки про Белоснежку, подумала Фредерика, по крайней мере, если смотреть сзади. Была на ней и черная бархатная шапочка с красной кисточкой. Все в церкви украдкой посматривали на прибывших из Дан-Вейл-Холла. Про тамошних обитателей что только не рассказывали.

Позже появилась Жаклин. В прошлом году она была вместе с Поттерами. В этом –