1916. Волчий кош - Тимур Нигматуллин

– Если зажат со всех сторон, – произнес молчавший до этого Литвин, – то нужно идти напролом.

– Сгоришь! – в юрте раздалось шипение, словно кто-то плеснул на угли водой.

Запахло горелым мясом, и Халил, стянув с себя камзол, стал размахивать им, выветривая дым из юрты.

Когда дым исчез и в юрте прояснилось, он увидел шкуру медведя, которая лежала поверх тлеющего костра. Литвин кашлял от дыма, показывая рукой на шанырак. Халил поднял голову. Огромный орел когтями рвал подвешенную под сводом юрты сухую рыбу. Баксы нигде не было.

– Вот, значит, для кого мертвые готовят рыбу. – Халил растоптал ногой остатки костра.

Орел, вырвав рыбу вместе с жердями, покрутил головой, рассматривая Литвина и Халила, и взлетел вверх, держа в когтях обломки шанырака.

– Иди самым коротким путем. Туда, где никто не ожидает увидеть, – заваливаясь на бок, сказал Литвин. – Почкову золото не отдавай. Спрячь его. Слышишь?

Халил молча поднял Литвина на ноги и взвалил его себе на плечи. Со стороны реки раздались грохот копыт и выкрики аргынов.

– Бура! Буй! Быстрее!

Он выскочил из юрты и побежал в сторону гор. Вслед за ним потянулись верблюды. Халил обернулся. Аргыны уже подошли к реке и начали переправу. Десять всадников. Свежие кони, свежие силы. Часть степняков, погрузившись в воду, поплыли рядом с конями к берегу. Другие, натянув луки, выпустили стрелы по бегущим верблюдам.

– Бура! Буй! – Халил закричал, поторапливая их.

– Меня брось тут! – захрипел Литвин. – Не доеду все равно. Бросай, я тебе говорю!

Аргыны еще раз выстрелили из луков. На этот раз точнее. Сразу три стрелы вонзились в бегущего Буя. Верблюд, словно споткнувшись, упал на колени и попытался сразу подняться.

– Буй! – заорал Халил и рванул было к нему, но понял, что верблюду уже не помочь. Так и не встав на ноги, Буй рухнул на землю.

Бура, подбежав к Халилу, завертел головой в поисках Буя.

– Все, все! – погладил его по шее Халил. – Нету больше его! Горб наклони… Ну же!

– Не уйдем! – хватаясь за плечо караванщика, произнес Литвин. – Золото важнее. Ты спрячь его, понял? Оставь меня здесь.

Халил спустил с плеч Литвина и прислонил его к сосне.

– Надо было Кубрина убить в банке, – скривился в улыбке Литвин, – меня Алексей зовут. Настоящее имя… Золото… Обещаешь?

– Я уйду по главному тракту.

Халил присел рядом и протянул пистолет.

– Ты говорил, напролом? Это и есть напролом. Золото спрячу. Никто не найдет! Обещаю… А имя, – Халил указал пальцем на правую щиколотку Литвина, – у тебя же оно выбито краской. Такие номера в тюрьмах ставят.

Литвин вновь улыбнулся и подмигнул Халилу:

– И в лечебницах. Бениславский я. Алексей Бениславский. Если вдруг кто вспомнит про меня, то скажи, что лучшего только хотел. Хорошо?

– Хорошо, – похлопал его по плечу Халил, поднялся и запрыгнул на Буру.

– А кого ты увидел? – закричал Литвин вслед Халилу. – Кому живот вспорол?

– Волку, – обернувшись, сказал Халил. – А ты кого узнал?

– Себя, – ответил Литвин и, повернув плечо, выставил вперед пистолет. – Трое моих. Быстрее, Халил!

Верблюд, неся золото и караванщика, уходил вдоль пологого склона к тракту. Березы кудрявыми вихрями топорщились между стройных сосен. Узкая дорога, петляя, огибала крутые выступы. Черными плешами тянулись по бокам мертвые горельники. Вдалеке, у самой кромки пушистого леса, виднелся основной тракт. Единственная дорога, по которой можно было быстро попасть в город. Халил услышал, как позади него, у подножья гор, раздался выстрел, затем второй, третий…

Домой надо возвращаться всегда чистым. Так отец учил. После каждого каравана, какой бы ни был усталый, голодный, нужно остановиться на Чубарке и помыться.

Баксы говорил, что Хадиша в плену. Так ли это? Всю дорогу себя мучил, весь тракт без отдыха прошел, Бура теперь от Ишима не отходит – дышит тяжело. Сдержал себя у Северного выгона: если Хадиша в плену, то соваться домой бессмысленно, и ее не спасешь, и сам в капкан угодишь. Наверняка у дома засада. А если обманул баксы, то и к лучшему, домой зато чистым вернется.

Халилу пришлось себя убедить в правоте, да и отцовский наказ перед домом впору пришелся. Так и сделал: обогнул город, вышел к Чубарке, как раз к тому месту, где труп Асанова остался в камышах лежать. Сколько дней назад это было? Пять? Шесть?

Сгрузив золото, Халил освободил Буру. Снял также засохший за долгую дорогу саженец кара-терека. Положил его возле тюков с золотом. Умерло дерево, ветки от сухости трещат. Не помогли тряпки. Да и что дерево. За этот путь сколько людей умерло, сколько погибло…

Халил подошел к прибрежным камышам и, нащупав ногой тропинку, двинулся по ней к реке. Город еще спал. В предрассветный час казалось, что ничего не случилось. Так же величественно тянется к звездам минарет Зеленой мечети, так же набухают позолотой луковки храма, и даже пожарная каланча, нависая над низкими хатками, казалось, стала выше и толще. Спят, приткнувшись друг к другу, Купеческий квартал и Рабочая слобода, Татарский городок и Казачий стан, Северный выгон и Шубинская сопка. И только два булака, Грязный и Чистый, бегут к Ишиму, ни на минуту не смыкая глаз. За спиной Халила раздался шорох, и он обернулся.

Возле кромки камыша в служебной форме кубринской охраны стоял Кривой Арсен. В руке у него блестело лезвие кинжала.

– Я знал, что ты сюда выйдешь, – произнес Арсен, – домой тебе нельзя. Вся степь тебя ищет. Золото с тобой?

– В тюках, – Халил двинулся навстречу Арсену и, подойдя к нему вплотную, обнял его. – Карабек-хаджи умер. Домой все-таки придется. Хадиша в плену…

Арсен похлопал его по плечу:

– Хадиша в Джамалеевке. Я ее вчера на машине отправил. С кубринской дачи прямиком к родителям. Дома у тебя засада. Казаки по степи рыщут, за твою голову Кубрин награду обещал. Солдаты по всем городским улицам розыск с допросами проводят. Нельзя тебе в город.

– В Джамалеевку? – переспросил удивленно Халил. – С дачи?

– На машине, – поднял вверх указательный палец Арсен, – как говорят на пересылке, с ветерком! Кубрин ее в заложницы взял, а я его дачу разворотил. Там такие дела начались… Англичанин про тебя говорил, что золото и бумаги важные ты везешь. Что за бумаги?

– Сам не знаю, – развел руками Халил, – из-за этих бумаг все и началось. Карабек-хаджи говорил, бумаги эти спрятать нужно. Баксы…

– Баксы? С Силеты? – Арсен поднял вверх единственную целую бровь. – Он же умер давно. Я сам его тело закапывал.

– Значит, не умер, – пожал плечами Халил и вдруг спросил: – Труп китайца, с которым я пришел, где?