1916. Волчий кош - Тимур Нигматуллин

я уже не та… Слышишь, не та! Когда по борделям московским шаталась, кому нужна была? Кто за меня слово сказал? – Акулина хищно улыбнулась, и ее незажившая рана вновь закровоточила, просачиваясь алой струйкой через желтую коросту. – Таким, как ты, не нужна стала. Люди… да люди ли это… морды свои ослиные отвернули, пальцем только тыкали. Кто помог? Англичанин… Выкупил меня с корабля. Пасти старцам купюрами позатыкал. За это я ему по гроб жизни обязана. Ему нужны бумаги… те, которые ты из Бухары привез. Отдашь бумаги, я отпущу тебя. Не веришь?

– А за что тебя тот казак надругал? – Халил заметил, как лежащий на тряпье Литвин пошевелил пальцем. – В остроге…

– Майкудов, – Акулина не дала договорить Халилу, – я их особую сотню под Дербентом усыпила. А абреки ночью всех вырезали. Есть там такой, Юсуп Хаабва… Друг сэра Томаса. Вот по его просьбе и устроили резню казачью. И знаешь, почему получилось все? Влюбился в меня Майкудов. Совсем с катушек съехал и сквозь караулы привел в часть. И то, что хлыстовкой была, не помехой ему оказалось. Люблю, говорит, и всё! Шрамы все на спине трогал, целовал. Жалел… Со всеми вместе уснул. Думала, там, под Дербентом, и остался. А видишь, выжил… Ведь и вправду пришел ребра лечить, которые ты ему сломал. И замотала ему грудь, и под косынкой не признал. А когда уходить уже собирался, то дружок его случайно мой платок зацепил – и волосы по плечам рассыпались. Вмиг узнал. Думала, до смерти забьют. С Феодосием хорошо вышло, вовремя пришел. И ты молодец, караванщик… Отомстил за меня! Небось, Майкудов никому правды не сказал, как из-за его любви товарищи погибли? Теперь знаешь.

– Феодосий тоже тебя любил.

– И его любовь помощь делу была. Трудно без таких помощников. Вот у тебя верблюды есть. А у меня они – кавалеры.

– А этого зачем к баксы везешь? Зачем спасаешь?

– Литвин! – с какой-то гордостью произнесла Акулина. – Сэр Томас на него большие виды имеет. Таких исполнителей на весь мир по пальцам пересчитать можно. Что он делает у русских анархистов? Бомбы по театрам кидает? А будет…

– Не будет, – едва слышно произнес Литвин и ударил Акулину по руке.

Пистолет вывалился из ее ладони, и Халил мгновенно подхватил его, откидывая ногой знахарку на пол.

– Держи ее на мушке, – захрипел Литвин, – такую змею не раскусил…

– Змея, – согласился с Литвином Халил, – столько народу из-за нее умерло…

Акулина, приподнявшись с пола, натянула на лицо повязку, отряхнулась от пыли. Зыркнула на Халила.

– Умрешь тут, – она кивнула в сторону Литвина, – с ним и сдохнешь. Отдай документы. Забирай золото. Не губи себе жизнь, караванщик. Видишь дым? Это знак… Никакого баксы тут нет. Он давно уже умер… Я привела вас в западню. Подумай сам, кто сказал про баксы, кто направил караван по этому пути? Ты? Нет… Ты делал только то, что тебя просили другие… Скоро здесь будут гости. Вот! Смотри… – Она достала спрятанный между грудей небольшой ситцевый мешочек. – Англичане берут его у пуштунов, поднимает мертвого. Поэтому этот до сих пор жив. На… дай ему нюхнуть! От героина ожил Иманов… с него и дурил первое время. Ты слышишь меня, Халил?

– Вставай! – караванщик жестом велел знахарке подняться. – Пошли.

– Куда? – она изумленно посмотрела на него. – Забирай золото…

– Вставай, – повторил Халил и вышел из юрты.

От Шаманских гор веяло прохладой. Пожелтевшие верхушки мачтами тянулись к небу. Каменные глыбы, словно сказочные исполины, охраняли подступы к горной тропе. Халил вывел знахарку к тропе.

– Иди, – приказал он, – и не оборачивайся!

– А ты мне в спину, – закачала она головой, – женщине в спину?

– Ты не женщина, – ответил Халил и наставил на нее пистолет. – Ну же!

Акулина, спустив повязку, двинулась по тропе вверх. Раскинув руки в стороны, она вела ладонями по травам, нагибая их макушки к земле. Халил дождался, когда спина знахарки скроется среди сосен, поднял пистолет и выстрелил в воздух.

Зайдя в юрту, он увидел, как Литвин дотянулся до мешочка знахарки и, высыпав оттуда небольшую горку пыли, вдохнул ее.

– Сколько патронов у нее осталось? – отдышавшись, произнес Литвин.

Халил показал три пальца.

– Негусто… Задушить змею надо было. Одним патроном больше. Если люди англичанина окажутся тут, худо придется.

– Они могут прийти только с реки. Другого пути у них нет. Там и встретим…

Халил подошел к висящей у шанырака рыбе.

– Разве мертвые сушат рыбу?

– Мертвые ее сушат для живых, – раздался за его спиной голос, и Халил обернулся.

В проеме юрты стоял огромный с медвежьей головой человек.

– Мертвые давно вас ждут…

Глава 26. Big Game

– Кривой Арсен, – Тихон, отложив весло на пирс, перевернул оглушенное тело, – помощник муллы Карабека. Вор и убийца с Томской каторги. Я его у камыша заприметил… Вы как с катумарану сошли, он к пирсу поплыл, а я за веслом. Как вынырнул, огрел по башке. Пока не очнулся, связать надо бы.

– Этот тип ко мне в банке прицепился, – Кубрин запрыгал на одной ноге в сторону стола с водкой, – до госпиталя гнался. Еле отвязался от него. Уследил до дачи, значит… Томас, вы его тоже знаете?

– Видеть раньше, – ответил англичанин, наблюдавший, как Тихон вяжет Кривого Арсена веревкой, – с города по реке приплыть. Могучий могуч!

– Сильный силач, – Кубрин налил себе в рюмку водку, – на русском так лучше звучит. Тропицкий тоже был силач. Все рассказывал, как башкира одного на руках повалил.

– Но и сильный дурак! – Англичанин подошел к столу и тоже отлил себе из графина водки. – Кто много пьет, тот дураком становится. Так? Ваше здоровье, господин Кубрин. – Он залпом осушил рюмку и, поискав глазами закуску, отломил край рыбной кулебяки. – Говорят, он бомбу закрывал собой. Я был в том театре…

– Вы живы, – заметил Кубрин, – ни царапины.

– А вы хотеть, чтоб я был мертвец? – усмехнулся сэр Томас. – Это же ваш террорист. Ваш… ваш, – заметив, как нахмурил брови Кубрин, повторил он, – мой агент говорить про это, Литвин. Очень профессионал, немного романтик, но это и к лучшему. Настоящий революционер должен быть немного романтик. Без этого только кровь и смерть. Ноу идея! Понимаете? Тропицкий тоже романтик. Но другой тесто. Вообще в этом… городе много романтиков. Но мы с вами к ним не относимся.

– Вы точно. – Кубрин налил в рюмки еще водки. – Тихон, оставь его на пирсе, пусть лежит. Сам в дом иди, скажи Якову, пусть машину готовит.

– В долгую дорогу? – завязав напоследок тугим узлом кисти Кривого Арсена, спросил Тихон.

– В долгую…

Кубрин,