1916. Волчий кош - Тимур Нигматуллин

камыша, крепко схватившись рукой за стебли. Сразу за небольшим песчаным мысиком виднелся ярко-желтый катамаран, на котором сидел мужчина в клетчатом костюме и с трубкой во рту. Рядом с ним, вытянув забинтованную ногу на педаль, находился Кубрин. В летней бежевой кепке, в шортах и белой рубашке он походил на отдыхающего в санатории модника, который на скачках повредил себе ногу.

– Что мне с вашего агента? Сами прочтите. – Куб рин поморщился, и его черные подбритые по краям усы зашлись волной. – Сэр Томас, поймите. Я не привык говорить загадками. Читайте.

– Лучше вы сами, – рыжий протянул записку Кубрину и выжидающе поглядел на него, – мой агент контролирует и золото, и документы. Мне документы. Вам золото. Идет?

Кубрин не ответил. Взял записку, чуть повернулся направо, поморщился то ли от боли в ноге, то ли от прочитанного. Недоверчиво спросил:

– Баксы?

– Казахский шаман.

Сэр Томас неловко вскочил, и от этого катамаран закрутило по воде.

– Нога! – заскрипел Кубрин, сжимая руками левую ногу. – Тихон! Тащи живо стулья к пирсу. И водки!

Арсен разжал зубы и осторожно перехватил кинжал рукой. До катамарана быстро не добраться. Раздастся плеск – заметят. Слугу не видно, пирс и дача спрятаны за мыском. Придется снова плыть под водой и выскакивать уже возле самого выхода. А там видно будет… Разберемся! Или, как говорят на томской пересылке, «недолго были босы обские матросы».

Глава 25. Шаманские горы

Отроги Шаманских гор начинались сразу за рекой. Силеты, вертясь ужом, петляла по сопкам, перекручивалась, упираясь крутыми обрывами в степь. Вдоль берегов торчали покрытые мохнатым лишаем серые глыбы-валуны. На скальных отвесах пчелиными сотами раскинулись гнезда стрижей и ласточек. Река, как пьяный сапожник, водила косяком по степи, оставляя за собой рваную каменную ленту.

Караван, растянувшись по берегу, тихо плелся к переправе.

Бура с мешками золота шел первый. Следом за ним, на место убитого Боя, Халил поставил коня Иманова, привязав его к седлу Буры. На коне связанным лежал сам Иманов. Замыкал караван Буй, на котором сидели Акулина и Литвин. С Литвином пришлось повозиться. Чтоб не свалился по дороге, Кривец с Халилом обвязали веревки по горбу, сделав что-то вроде перил. Акулина сзади придерживала раненого, не давая ему заваливаться набок. Кривец шел пешком – то догонял Халила, то проверял Иманова, то пытался поговорить с Акулиной.

Полуденный зной припекал. Солнце раскалило степь как чугунную сковороду, и казалось, что от зноя и жары плавится подошва сапог.

Шаманские горы вблизи оказались не такими большими. Гряда тянулась с востока на запад. Румяные сопки лепились друг к другу, будто булочки на противне. За ними, через верхушки сосен, проглядывались мертвые черные зазубрины скал.

– Каланча и то выше! – Кривец указал пальцем на усеянную соснами верхушку сопки и вытер со лба пот. – Да и не горы энто. Откуда тут горы?

Он еще раз поводил пальцем по воздуху, будто сравнивая высоты. Убедившись в своей правоте, машинально залез в карман штанов.

– Тю-тю… Махры тю-тю, – вздохнул он и похлопал по горбу Буя, – зато миллионщики… Акулина, слышишь меня? Ежели б у тебя столько добра было, куда бы дела?

Знахарка, потрогав лоб Литвина, промолчала.

– Смотрю я на тебя, Акулина, и думаю… Зачем ты на управе в караван полезла? А? Сидела бы в городе. А теперясь тащишься, значитца, куды глаза глядят. Вот куды мы идем, золото везем? Меня ладно… меня, вязанного, силой, як тюк, загрузили. Нихто и не спрашивал. Сгубить хотели. А теперь я уже энтого Иманова везу. Но везу не в город, а к шаману ихнему. Мне бы по уму да по чести золото забрать, тебя спасти… Иманова в турму сдать… Твой-то хворый гусь тоже шибко интересный. Я слыхал, что про него кровосос этот степной балакал, Иманов. Оружие он кипчакам дает. Ведала? Хворого твоего надобно к жандармам… Если выживет, конечно.

– А Халила, – подала голос Акулина, – его куда?

– Халилку-то, – Кривец закусил губу в раздумьях, – ну его… того, конечно!

– Чего того? – знахарка посмотрела на фельдфебеля. – Ну чего того?

– Разобраться. Вот чего! – не зная, как ответить на этот вопрос, воскликнул Кривец. – Я не сыщик. Но если спросют, значитца, скажу. Так, мол, и так… Халил меня попервой схомутал, было дело. Но опосля спас. – Он замялся, зажевал свой ус. – Трудно, конечно… Но в целом он не виноват. Обстоятельства. Был бы жив Андрей Иваныч…

– Твой Андрей Иванович упек Халила в острог. Забыл? И бумаги твой Андрей Иванович искал, которые Халил привез в город…

Акулина, словно вспомнив о чем-то, замолчала, натянула повыше на нос повязку и отвернулась от Кривца.

Кривец, не заметив этого, продолжил:

– Не забыл. Так-то оно так… Бумаги какие-то… Когда караван Халила в город прибыл, с меня три шкуры Андрей Иваныч чуть не снял. Все допрашивал. Где встал, кто с ним. Откуда к городу подошел. А потом к Кубрину укатил. А следом меня к Халилу, значитца, отправил с казаками. Привел верблюдов с тюками – не те! А чего не те? Иманов тоже давеча на Халилку кричал, с тюков сжигал их. За какими документами все бегают? – Кривец чуть прибавил ходу, держась за седло верблюда. – А Халил, значитца, энтому казаку ребрину и сломал… Погодь… Тот же самый казак, который к тебе в гости зашел… Не он ли, часом, тебя и надругал?

Он удивленно посмотрел на Акулину. Та, придерживая Литвина, протирала ему лицо платком.

– Он, значитца… А мы того Феодоса взамен него в острог упекли. С ним Халил и сидел. Что ж это получается… Острог взорвали, Халилка с него живой вышел. В управу уже с золотом пришел. И там меня скрутил! И золото, и острог, и бумаги… Халил, выходит, главный смутьян?

– Выходит, – подтвердила знахарка. – Так что будешь делать?

– Я-то? – задумался Кривец. – А што мне делать? Патронов нема, револьверы Халилка у себя держит. Без оружея как расследование проводить?

Разговор их прервался.

Верблюды сбавили ход. Высокий берег плавно спускался к реке, выходя к переправе. Вода спала, оголила русло, перетекая сквозь камни тонкими ручьями. Бура, встав у самой кромки воды, замотал головой.

– Без меня не идите! Сначала я, потом вернусь за вами, – Халил, спрыгнув с Буры, присел у воды, – тут по сторонам обрывы.

Переправа была усеяна камнями, валунами и корягами. Придерживая верблюда за шею, Халил, закатав шалбары до коленей, шагнул в воду. Осторожно, не спеша проверяя ногой камни, наступал на них. Обходил ненадежные, поворачивая Буру за собой. Перебравшись на другой берег, оставил верблюда возле куста шиповника. Вернулся обратно.

– Два