1916. Волчий кош - Тимур Нигматуллин

вы опять все не так поняли. Теперь за Халилом гоняются по всей степи. Кубрин сам назначил за его голову награду. Какую? Мама… Яков говорит, что за такие деньги он сам отправится искать караванщика. На чем? На «руссо-балте».

Покрутив в руке стопку водки, посетитель отставил ее в сторону, не притронулся. Так же поступил и с эклером. Выпил чаю и задумчиво смотрел в окно. На улице строем прошли солдаты. Вслед за ними, но уже по другой стороне дороги, проскакали трое казаков. Женщина в шляпке и с зонтом перепрыгивала по лужам. Проезжающий мимо нее кучер поймал яму, и брызги полетели прямиком на женщину. Та закричала, размахивая зонтом как шпагой.

– Хер вам, мадам! Скоро все ваше кончится. Наше начнет! Эй, родимая… до доброты! – без особой злобы ответил ей кучер и, стеганув кобылу, проехал дальше.

– Все это было, – вслух проговорил посетитель, – все это уже было…

Теперь со стороны улицы через витрину пекарни на него смотрел высокий, с черной повязкой на левом глазу, степняк. Халат на нем был весь в заплатках. На ногах серые высокие сапоги, внутрь которых заправлены зеленые шалбары. Красный платок туго стянут на затылке. Сквозь запахнутые полы халата виднеется бронзовая рукоять клинка. «Садвакас, выходи, – прочитал по губам сидящий в пекарне, – я жду».

Лейба не успел с салатом. За столом было пусто. Переложив поднос в левую руку, он взял стопку водки и залпом опрокинул ее в рот. Вытер манишкой губы.

– Роза… Права была твоя умная мама… Пора уезжать!

Кривой Арсен и одним глазом видел больше, чем иные двумя. Заметив, как внимательно разглядывают их казаки, схватил Садвакаса за локоть и свернул за байщегуловский особняк, к глухому забору пожарной каланчи. Выждал пару минут. Хвоста нет. Присел на корточки, снял с кушака кинжал и стал чертить им какие-то знаки.

– До тебя не успел прийти, – говорил он, словно решал ребус, – вот тут был. А ты тут! – Арсен лезвием нарисовал два квадратика. – У тебя был взрыв. Этот квадрат – училище. Ты видел, кто взрывал?

– Видел. Русский в костюме с длинными лацканами. Кассирша сказала, это сэр Томас его привел.

При упоминании англичанина Арсен поднял голову на Садвакаса и прочертил две палочки возле училища.

– Дальше что было?

– Дальше? Дальше был ад! Были Гоморра и Помпеи! Были Дантовы круги…

– Это люди? Женщины? – непонимающе посмотрел на поэта Арсен.

Садвакас в ответ театрально всплеснул руками и, будто опомнившись, что он не на сцене, опустил их.

– Уездный начальник схватил портфель и не успел выбросить. Взорвался. Дальше я помню смутно. Много раненых, убитых… Кровь лилась рекой, стоны людей смешивались с ней в единую боль и, казалось… казалось…

– Англичанин куда делся? – перебил его Арсен. – Видел?

– Когда я выбрался из ада, его уже не было. Мы о чем-то говорили с капитаном… Как в тумане… Опять не помню… И я отправился искать кассиршу. А потом я нашел ее мертвой на лавочке. К то-то ее убил… Террористы взорвали бомбу на моем спектакле… Я во всем виноват! – Садвакас прикрыл руками лицо и затрясся.

– Вот тут я услышал выстрелы в банке, – не обращая внимания на беззвучные слезы Садвакаса, проговорил Арсен, – а вот тут я встретил Кубрина… А вот здесь Кубрин улизнул от меня в госпиталь, и я ждал, когда он выйдет… Кубрин вызвал шофера и… И поехал на дачу. Я гнался за ним до синемы, – Арсен зачесал бороду, – к нему в машину запрыгнул англичанин, и больше я их не видел.

– Городской глава? – Садвакас, растопырив пальцы, посмотрел сквозь них на рисунок. – А ты зачем за ним бежал?

– Карабек-хаджи приказал к тебе идти с помощью, – Арсен начертил еще пару линий между двумя квадратами, – по дороге я услышал выстрелы в банке. Кубрин стрелял в Халила… Хотел забрать золото. Я помешал ему… Выходит, англичанин подсел в машину Кубрина по дороге из училища.

– Я не знаю, – пожал плечами Садвакас. – А Карабек-хаджи точно умер?

– Умер, – подтвердил Арсен, – в остроге. И выхо дит, до дачи они уехали вдвоем. Англичанин, который привел в училище террориста, и Кубрин, который грабил банк.

– Кубрин? – опустив наконец ладони, спросил Садвакас. – Говорят, это Халил увез золото. В гарнизоне все его ищут. Новый капитан мне так и сказал, что все сходится на Халиле. И взрывы, и нападение степняков, и то, что какие-то бумаги выкрали из управы. Я говорил, что он не виноват… Про золото не уверен, но то, что во взрыве он не замешан, – это точно. Но меня не слушали. Все бросились искать Халила. Бедный караванщик…

– Но куда делся человек с бомбой? – не обращая внимания на слова Садвакаса, Арсен нахмурил лоб. – В машине Кубрина его не было. Халил, взяв верблюдов, ушел домой. Я думал, он будет ждать утра, чтоб вернуть золото… Почему я не пошел с ним… Почему погнался за Кубриным…

В кустах раздался какой-то шорох, и Арсен, мигом соскочив с земли, побежал туда. Кошка. Серая полосатая кошка, замяукав, крутила хвостом. Убедившись, что, кроме кошки, никого в кустах нет, Арсен вернулся обратно к своему рисунку и вычертил еще один треугольник.

– Халил увел караван с золотом в сторону Северного выгона. В другие места не сунулся бы, опасно. Если человек с бомбой тоже пришел за золотом, то он в караване. Карабек-хаджи говорил, что городские власти ждут секретные документы от китайца, которого я убил на Чубарке. И какая-то новая сила появилась в степи.

– И сэр Томас просил отдать ему этот документ, – сообразил Садвакас, к чему ведет Кривой Арсен, – из-за этого указа приходил ко мне, а я к Карабек-хаджи.

– Но получил отказ, – закончил за него мысль Арсен, – и тогда вышел напрямую к Кубрину. Вот почему он сел к нему в машину. Если все так заняты Халилом, значит, у него не только золото. Что в этом указе, Садвакас?

– Карабек-хаджи говорил, что этот указ царя сам он лично отдал хану Кенесары. К акие-то обещания русского царя о свободе. И эти обещания не должны сейчас появиться в степи, – шепотом проговорил Садвакас.

– Знает ли об этом Халил… – закончив рисовать, проговорил Кривой Арсен. – На дачу к Кубрину нужно. Там все ответы…

– Я готов, – Садвакас, расправив плечи, показал свою готовность к действию.

Кривой Арсен бегло взглянул на него, чему-то усмехнулся и, затирая рисунок на земле ногой, сказал:

– Я один пойду. А тебе надо выспаться и прийти в себя. Лучше тебя никто людям правды не расскажет.

– Кому она нужна…

– Тем, кто ее ищет, – сказав это, иштяк поправил на