1916. Волчий кош - Тимур Нигматуллин

болезнь его на меня перейдет. Знахарка я, раз десять уже говорила. А вот ты сам, караванщик, тот ли на самом деле? Зачем Иманову помогаешь, бумаги эти тащишь к баксы? Или знаешь, что в этих бумагах ничего нет?

– Чего нет? – осторожно поинтересовался он. – Вот же – два тюка, забитых бумагами.

– Устала, – резко закончила диалог Акулина, – на лечение силы оставить нужно.

– Я тоже, – согласился караванщик и пошел к Буре.

Снял с верблюда саженец, потрогал намотанные на корнях тряпки, смочил их водой и вновь закрепил каратерек на горбу.

– Ты его садить собрался? – раздался голос Акулины. – Тащишься с ним через всю степь.

Халил ничего не ответил. Расстелил на земле халат и лег на него, сложив руки под голову.

Глава 23. Бой у речки Силеты

Дожидаться рассвета Халил не стал. Подготовил верблюдов, растолкал Иманова. Тот как будто и не спал. Вмиг на ноги поднялся, руку за халат завел, достал оружие.

– Этих дальше ведем? – он указал сквозь темноту на Акулину и Кривца револьвером. – У женщины лепра. Нас всех заразит. Фельдфебеля убить надо. Зачем ему жизнь даешь?

– Она тебя спасла, – тихо ответил Халил, – а лепра…

– Спасла? – Иманов не дал договорить караванщику и угрожающе навел на него оружие. – Ты меня вытащил! Ты рядом мокрый лежал! Я видел! Женщина не могла…

– Я тебя мертвого на берег вытянул. Не дышал ты. И нет у нее лепры, казаки надругались… За это убивать?

– Как спасла? – степняк поежился, словно продрог от таких слов. – Мертвых только шайтаны вернуть могут… Сердца у таких уже нет, шайтаны его на рогах держат. Я точно мертвый был?

Халил промолчал. Нагнулся к костру, пошурудил палкой по углям, сбрасывая головешки друг с друга, – поднялся сноп искр. Словно в бешеном танце, вихрями полетели в темноту яркие огненные звезды. На лету сгорая, они походили на усердных в своем предсмертном танце мотыльков. Одни сжигал свет, другие растворялись в степной мгле. Он дождался, когда все искры потухнут, и еще раз провел палкой по мерцающим углям – стихает жар.

Иманов убрал револьвер за пазуху, присел у костра. Что-то рассматривал в остатках угля, подкидывая к ним пучки сорванной травы. В тишине было слышно только возню верблюдов и храп Кривца. Степь в ожидании первых лучей солнца замерла, словно затаила дыхание, боясь вспугнуть новый день.

– Ты оружием особо не махай. – Халил отложил палку в сторону. – Я тебе помогаю не из-за страха и денег. Мог бы давно забрать золото себе и не ходить в управу. Ты Карабека-хаджи знаешь?

– Нет, – сухо ответил Иманов, – кто такой?

– Алимбай у него учился при мечети. Он меня просил помочь.

– Мне?

– Степи. – Халил приподнялся и жестом показал Иманову, чтоб тот тоже встал. – До верблюдов пройдемся.

Возле верблюда, на котором ехал связанный Кривец, Халил остановился, скинул один тюк с бумагой на землю, развязал веревку.

– Читать умеешь?

– На русском нет, – ответил степняк, – на арабском могу, на тюрки…

– Поймешь тогда. Помоги. – Халил схватил тюк и потащил его к костру.

Степняк, уцепившись за тюк обеими руками, остановил караванщика.

– Эти списки жечь нельзя. В них для степи свобода, – твердо сказал он. – Я столько людей из-за них потерял!

– Сам решишь, что с ними делать. Сначала глянь.

– Если хоть одна бумага попадет в огонь… – угрожающе произнес Иманов.

– Сам решишь, – повторил Халил и потянул тюк на себя. – Давай к костру.

Развязав горловину, Халил вытащил из тюка пару свернутых в трубочку документов. Протянул Иманову. Дождался, когда тот развернет их, и, наклонившись к кострищу, подул на угли. Те вспыхнули и осветили лицо кипчака, выхватив из темноты глубокие, словно черные земляные борозды, складки морщин. Степняк читал, нагибаясь все ближе к огню. Водил глазами по документам, перебирал их. Прочитав один, брался за другой, затем возвращался вновь к прочитанному и снова убирал его в сторону – будто бы не верил тому, что написано.

– Еще дай, – хриплым, треснувшим голосом сказал он, – тут не то…

Халил запустил руку в тюк, достал еще бумаги. Отдал их степняку. Подул на угли.

Иманов бегло осмотрел первый лист, так же бегло пробежался по второму… третьему… пятому…

– Еще…

– Там то же самое. Это не те бумаги…

– Тут везде старые указы по налогам Бухары. – Иманов затряс перед собой ворохом документов. – Ты знал?

– Я их привез из Бухары, – подтвердил Халил, – это документы Асаны-сана.

– Кого? – Иманов швырнул бумаги в костер. – Что за Асана-сан?

– Русский ротмистр. Выкрал кокандские архивы. Вез их Тропицкому.

Угли вспыхнули. От загоревшейся бумаги стало светло, жарко. На лице Иманова показались крупные капли пота. Рука его потянулась к торчащему за поясом револьверу.

– Если ты сейчас мне не расскажешь все… – от ярости у Иманова перехватило дыхание, – я тебя убью! Клянусь Всевышним… тут убью! Коканда давно нет. Какие архивы?

– Я всего не знаю, – спокойно пожал плечами Халил, – и думаю, навряд ли кто-то знает.

– Не хитри, казанлы, – Иманов второй раз за ночь навел на караванщика револьвер, – ты с этими русскими заодно. Продался шакалам? Говори!

– Ты сам не продался разве? – Халил, взяв из тюка еще бумаги, закинул их в костер. – Я Тропицкому груз вез. Работа такая, грузы возить, знаешь? Он мне заказ сделал, привезти груз. Я привез. Я не смотрю, какой груз, не заглядываю в товары… Везу бумаги, везу изюм…

– Сказки, – перебил его степняк, показывая на догоравшие документы. – Русским вот это вез? Зачем Тропицкому эти… кокандские учетные приказы? Он что, тут в Акмолинске собрался новый Эмират строить? Их Пулат-бека на площади Маргелана повесили. Абдурахмана Автобачи русский царь полковником назначил за помощь Скобелеву. Так и помер русским псом. У кого он их выкрал? Кто из Мингов в живых остался? Что молчишь?

– Везу изюм, – выдержав паузу, продолжил Халил, – ткани… бывает, опиум… разные товары. Возле управы показалось, что знакомы эти тюки, но ты не дал рассмотреть. Потом в дороге не до того было. Или я был должен в Силеты под водой об этом рассказать? Убери оружие… Иначе ничего не узнаешь.

Иманов нехотя убрал оружие, но не за пояс, а положил его рядом, накрыл ладонью. Начинало светать, и казалось, сидящие друг против друга степняк и караванщик мирно беседуют, подкидывая в костер стопки бумаг.

– Дело не в бумагах. И даже не в списках. Тропицкий ждал из Бухары секретный документ.

– Какой? – не выдержал Иманов. – Какой может быть документ из эмирата для казахов? О чем ты говоришь, караванщик?

– Документ, который ищут все, – медленно произнес Халил. – Указ от царя. Что-то очень важное. О свободе…

– Указ