ПАРАБЕЛЛУМ - Антон Меламед

факт, что то самое провидение, которое покровительствовало мне в бою, должно покарать и вас за содеянное в Порт-о-Пренсе. И тогда, дон Иларио, чтобы сохранить ваш безмятежный сон, вам придется вместо этого поверить в суеверия и выбрать, кто же вас в конце концов покарает. Рука Всевышнего или восставшего из ада.

– Вы собираетесь восстать из ада? – испанец в свою очередь вскинул бровь в ироничной усмешке.

– Я или любой житель колонии, что вы разграбили, будь то мужчина, женщина или ребенок – не все ли равно? Тяжело поверить, чтобы такие набожные люди, как испанцы, проявляли такую сатанинскую бесчеловечность, как это сделали вы. Бог не карает, он лишь отворачивается и лишает своей защиты. И тогда, господин де ла Кардосо, в вашу ничем не прикрытую душу хлынут полчища гадов.

Дон Иларио изменился в лице и порывисто сглотнул. Слова Белчера произвели на него впечатление.

– А кто помолится за твою душу, английская собака? – впервые за разговор он показал свое раздражение. – Я не откажу себе в удовольствии зреть, как ты будешь корчиться на костре, еретик!

Капитан поднял голову и, не отрывая от испанца тяжелого взгляда, заговорил:

– Не скоро совершается суд над худыми делами; от этого и не страшится сердце сынов человеческих делать зло. Те, которые, не имея закона, согрешили, вне закона и погибнут; а те, которые под законом согрешили, по закону и судимы будут.

И, процитировав эти слова из Библии, капитан Джек Белчер прошел мимо побелевшего дона Иларио туда, где моряки «Санта Аны» открывали решетчатый люк в трюмную камеру.

ГЛАВА 10. «Санта Ана»

– Ну, что будем делать, капитан? – спросил моряк, когда над ними захлопнулась крышка решетчатого люка, лязгнул засов и проскрежетал ключ.

Белчер обернулся на звук голоса и внимательно посмотрел на говорившего, пытаясь вспомнить его имя.

– Дик Райен, сэр. Вашей милостью я был нанят в Порт Рояле.

– Ты из Саутхэмптона, кажется?

– Так и есть, кэп, – моряк осклабился, польщенный.

– А ты кто таков? – спросил Белчер второго, который присел на пустой перевернутый бочонок и занимался тем, что оглядывал помещение.

– Меня зовут Джон Смити, – после некоторой паузы бросил моряк через плечо, не оставив своего занятия. – Я бывший ссыльный каторжник с плантации Моргана.

Белчер нахмурился. Этот человек не выказывал ему должного уважения, а дисциплина должна была соблюдаться в любых ситуациях.

– Мистер Смити, будьте добры встать в присутствии своего капитана!

Моряк удивленно поднял брови.

– Моего капитана? – он выдавил кривую ухмылку. – Да вы такой же капитан на этом корабле, как я капеллан.

Джон Смити встал во весь рост перед Белчером, уперев руки в бока.

– Вы якшаетесь с Морганом, а у меня к нему накопилось немало вопросов за продленный срок ссылки. На каком основании я должен вам здесь подчиняться? Ведь я больше не на жаловании.

– Смити, опять ты за старое?! – прошипел Дик Райен. – Уймись уже, наконец!

– Нет, я хочу знать! По его милости мы попали в эту переделку. Может, будет лучше, если командовать здесь он больше не будет? Думается мне, что я поболе понимаю в тюремных делах.

Если бы бывший каторжник проявил бо́льшую осторожность, то он успел бы увидеть в глазах Белчера промелькнувший стальной холод. В следующую секунду тяжелый кулак капитана свалил его, как быка, прямым ударом в челюсть. Каторжник только и успел, что ойкнуть, отлетая к противоположной стенке, где и остался лежать неподвижным.

– Дай дураку власти, развалит корабль на части, – без тени сочувствия проворчал Райен, сопровождая взглядом полет товарища по несчастью.

– Приведи его в чувство. А когда оклемается, скажи, что капитан желает с ним говорить.

– Да, сэр.

Теперь Белчер смог сосредоточиться на изучении помещения, где они оказались. Их поместили в грузовой трюм, где хранились материалы для ремонта корабля. По одной стороне вдоль обшивки судна тянулись ряды туго стянутых стопок парусины. По другую были сложены связки деревянных планок, блоков, запасных частей рангоута. На перевернутой бочке стояла масляная лампа. Вряд ли ее поставили для узников. Скорее всего, кто-то забыл ее здесь еще до того, как сюда загнали людей. Она стояла потухшая, а свет проникал лишь через единственную решетку люка в потолке. Дальний конец помещения, погруженный почти в кромешную темноту, был довольно обширен и разделен перегородками на несколько отделов, в основном заставленных ящиками да бочками. Но за одной из таких стенок он нашел лежавшего на мешках сильно избитого человека. Тот едва постанывал в полузабытье.

– Райен, помоги мне!

Расторопный моряк быстро оказался рядом, и вместе с капитаном они перевернули раненого.

– Аспен Паг! – воскликнул Белчер, не сразу признав своего офицера, , – его лицо распухло почти до неузнаваемости. – Как же тебя так угораздило, дружище?!

Паг приоткрыл глаза и слабо улыбнулся.

– Капитан… – прошептал он, едва шевеля губами. – Наши ребята в таверне… Кейн…

– Тихо, тихо, – успокоил его Белчер. – Волноваться уже не о чем. Тебе нужно отдохнуть и поспать. Поговорим завтра утром.

Паг схватил его за рукав.

– Я видел, как испанцы тащили вас, сэр. Кейн!.. Он был с ними заодно. Не верьте ему…

И лоцман без сил обмяк в руках Белчера.

– Да, досталось же ему. Что будем с ним делать, капитан? – спросил Райен, сидевший рядом с ними на корточках.

– Нужно помочь ему. Давай уложим поудобнее. К утру он должен отойти. Будет болеть все тело, но голова начнет соображать лучше.

Вдвоем они устроили лоцмана настолько удобно, насколько это позволяла местная обстановка. Мешки с песком были твердыми, и узникам пришлось приложить немало усилий, чтобы размять их и придать подобие лежанки. Расположив раненого с относительным комфортом, они и себе соорудили подобие постелей.

– Что теперь, капитан? – снова спросил Райен. – Похоже, начертано нам сгинуть либо на костре, либо на испанской каторге.

– Не торопи злую судьбу с решением. Глядишь, она про тебя и забудет.

Моряк улыбнулся.

– Пойду растолкаю этого увальня.

Он подошел к бывшему каторжнику, который все еще лежал, распластанный на полу, и стал небрежно толкать его ногой, приводя в чувство. Пока он этим занимался, у Белчера наконец появилась возможность собраться с мыслями и обдумать нынешнее положение. Фортуна – занятное явление. Она то поднимает тебя на гребне волны над океанским простором, то скидывает вниз в морскую пучину. И вот, падая в мыслях с волны, он вспомнил об Эрине Кейне, и сердце сжалось в стиснутом кулаке ярости. Самая жгучая ненависть возникает к тем, кто сумел войти в твою душу и вызвать мысль о том, что ты пожертвуешь всем ради этого человека, а затем всадил