Фернандо Магеллан. Том 2 - Игорь Валерьевич Ноздрин

плечи. Головы туземцев защищали от солнца маленькие плетеные шапочки из пальмовых листьев, крохотные фартуки из лыка закрывали срамные места. Десятки индейцев подплыли к каравеллам, а с берега уходили новые лодки. Обнажая красно-черные зубы, люди кричали, смеялись, размахивали руками.

Островитяне мигом вскарабкались на корабли, принялись без смущения разгуливать по палубам, взбираться на ванты, ощупывать руками встречавшиеся предметы. Туземцы полагали, будто на свете нет других людей. Они вели себя как хозяева. Не успели моряки объяснить аборигенам, что готовы купить любое количество пищи и оставить у себя женщин, как за борт в лодки полетели веревки, фонари, компасы, прочая мелочь, какую вороватые индейцы могли стянуть с кораблей.

Лодки аборигенов Северных Марианских островов.

Монета в 25 центов,

США, 2009 г

Началось массовое разграбление каравелл. Лишенные понятия собственности, туземцы тащили все, что нравилось им. Племенное «табу» не защищало имущество экспедиции. Оно было ничейным, общим,  – как океан, рыба, птицы, чистая вода, о которой мечтали европейцы. Удивленные моряки, впервые столкнувшиеся с такой бесцеремонностью, растерялись, но, видя, как их личные вещи падают в лодки и пропадают в десятках рук, возмутились, попытались навести порядок. Да не тут то было! С обезьяньей проворностью воры лезли на корабли, резали костяными ножами канаты, крепившие к ахтерштевням шлюпки. Маленькая лодка «Тринидада», на которой адмирал разъезжал осматривать суда, взмахивая туземными веслами-лопатками, убегала к острову. Четверо шоколадных мужчин раскачивали якорь «Виктории», взбешенный Барбоса кулаками защищал заманчиво блестевший колокол. На «Консепсьоне» индейцы лезли в трюм, где боцман Бартоломео, плотник Фодис и солдат Санчо колошматили их поленьями.

Посыпались синяки и шишки, потекла кровь. Упали в лодки с разбитыми головами и переломанными ребрами сброшенные с бортов аборигены, послышались проклятия и угрозы. В испанцев полетели заранее приготовленные камни, кучками сложенные на днищах суденышек. Тряся грудями, завопили женщины. А моряки, засмотревшиеся на стройные фигуры с распущенными до пояса волосами, получили от прекрасных воительниц булыжниками в лоб. Праведный протестант Ганс Варг не пожалел на ведьм пороха – грянула пушка, посеяла картечью смерть, произвела ужасный переполох.

Звук выстрела взбудоражил моряков, они взялись за оружие. Закаленная сталь резала и рубила голых беззащитных индейцев, стрелы арбалетов насквозь пронзали тела. С «Виктории» и «Тринидада» тявкнули фальконеты, затрещали беспорядочно аркебузы.

После второго пушечного выстрела обезумевшее от страха племя бежало к берегу, прихватив с собою наворованные вещи. На палубах корчились в агонии зазевавшиеся гости. Их безжалостно добивали, вспарывали животы, извлекали печень, считавшуюся превосходным средством от цинги. Капелланы делали вид, будто не замечали людоедства.

Корабли сбились в кучу. Барбоса требовал немедленно покарать туземцев, чтобы в следующий раз они не осмелились напасть на флотилию. Серран возражал, трезво оценивал состояние команд, не готовых к войне. Магеллан решил отложить возмездие до утра, а пока дрейфовать в море, тщательно готовиться к сражению. Объявили сбор добровольцев, способных держать оружие. Вызвалось с полсотни солдат и матросов.

Вечер застал испанцев за починкой доспехов. Меняли прогнившие, изгрызенные мышами ремешки, натирали золою стальные бляхи. Бешено вертелось на козлах точило, разбрызгивало огненные искры на обагренную кровью палубу. Звенели и пели толедские клинки. На самострелы натягивали тетиву, чистили аркебузные замки. Кипела работа, бурлило негодование, словно флотилия готовилась к исторической битве народов.

– Дядя Ганс, пушку возьмем с собой?  – спрашивает юнга у канонира, задиристо поглядывая на берег.

– Нет, Педро, управимся без нее.

– Жаль…  – вздыхает парень.  – Мы бы им показали!  – воинственно машет кулаком.  – Ты как бабахнул, так они выпрыгнули из лодок в воду!

– Если убьете мужчину или женщину, принесите внутренности, чтобы я излечился,  – просит ослабевший Окасио.

– Накажи Баските!  – морщится немец.

– У индейцев много еды…  – мечтательно продолжает матрос – Захватить бы больше пленников да взять выкуп!

– Разве догонишь дикарей?  – возражает стражник, натиравший маслом ремень.  – Они здоровые, проворные. Им что бегать, что плавать – все едино!

– Лови женщин с детьми,  – советует Окасио,  – они слабее.

– Кого сеньор Магеллан назначил командовать отрядом?  – интересуется Элькано.

– Барбосу Сам он нездоров, исхудал. Лицо пожелтело, глаза налились кровью. Наверное, страдает желудком. Нужна родниковая вода. Дня два простоим, пока бочонки зальем,  – подсчитывает Карвальо.

– Завтра отправь Баскиту, цирюльника и Глухого закинуть сети,  – велит Серран боцману – Деревни здесь бедные, вернетесь ни с чем. На земле удерживай людей от зверств, заставляй думать о пропитании!

– Жаль, торговля не удалась,  – сокрушается Бартоломео.  – Миром больше возьмешь.

– Приплывут с дарами,  – обещает Серран,  – не с этого, так с соседнего острова.

– Сеньор капитан!  – кричит из трюма взволнованный Санчо.  – Негра поймали! В бочке сидел, а как туда попал – ума не приложу!

– Веди сюда!  – приказывает Жуан.

Перепуганного индейца со связанными руками выгнали на палубу. Молодой рослый парень, со стянутыми в узелок на макушке волосами, трясется от страха. Он слышал крики, предсмертные хрипы соотечественников.

– Перепугался, ворюга?  – Мартин с мечом подошел к туземцу.

– Убей его!  – требует Окасио, тяжело переводя дух и подползая к ним.

– Отруби руки и отошли на берег! Так делал Васко да Гама для устрашения дикарей,  – советуют португальцы.

– Туземцы и без того напуганы,  – сдерживает их Ганс Варг.

– Убей!  – кричит Окасио, предвкушая скорое исцеление.

– Не троньте его!  – одергивает моряков капитан.

– Покажите ему золото,  – предлагает расчетливый Карвальо.

– Ха-ха!  – передразнивает Окасио.  – Золото? Откуда на острове золото?

– Развяжите индейца!  – велит капитан.

– Сбежит, ваша милость,  – предостерегает Санчо, подозрительно глядя на пленника.

– До острова не доплывет,  – прикидывает на глаз расстояние Бартоломео.

– Бустаменте, принеси из трюма корицу, ладан, мускатный орех!  – приказывает Серран.

– Зачем?  – ворчит цирюльник.

– Оглох что ли?  – подтолкнул боцман.

– Надо выпустить ему кишки, а не корицу давать!  – возмутился Окасио.

– Замолчи,  – прикрикнул Бартоломео,  – а то не посмотрю на твою болезнь!

Пока Бустаменте искал пряности, туземца освободили от пут. Он дрожал посреди враждебной толпы, поглядывал на берег.

– Нам бы с дюжину таких…  – размечтался боцман.  – Я бы научил их обращаться с парусами.

– Помрут в неволе,  – ответил Серран.

– Наловим других.

– Рискованно.

– Почему?  – не понял боцман.

– Кругом родные острова. Перебьют охрану и разбегутся.

Карвальо подсунул островитянину монету. Тот равнодушно взглянул на золото, сунул за щеку.

– Отдай!  – зашумел штурман, вцепился индейцу в щеки. Матросы захохотали.  – Выплюнь, скотина!  – Пленник замотал головой, постарался освободиться из рук кормчего.  – Отдай!  – потребовал офицер и выхватил у Мартина меч. Бедняга испугался