Верхом на ветре - Лючия Сен-Клер Робсон

— Ты сказал об этом Пахаюке? — Разбирающая Дом знала, что Пахаюка ценил мнение ее мужа и непременно захотел бы его узнать.

— Да. Он согласен, а с ним и большинство других членов совета. Бизонья Моча предпочел бы пользоваться только теми вещами белых, которые мы сами отберем у них, но он всегда так считал.

— Значит ли это, что мы будем что-то делать не так, как раньше?

— Нет. Самое важное сейчас — пережить зиму. Нужно запасти как можно больше пеммикана. Мы с Пахаюкой и другими завтра отправимся на охоту за свежим мясом. Все бизонье мясо пусти на пеммикан, ничего не оставляй на потом.

День за днем женщины возвращались из осенних походов за едой. Их лошади были нагружены пеканами и мескитовыми бобами, грецкими орехами, желудями, фруктами, ягодами и кореньями. Перед типи каждой семьи женщины, сгорбившись над грудами орехов и сушеного мяса, перетирали их в порошок для приготовления пеммикана. Между Разбирающей Дом и Надуа было сложено в кучу сухое мясо, напоминавшее полоски кожи длиной от одного до трех футов и толщиной в четверть дюйма. Нарезанные поперек волокон с чередованием слоев мяса и жира, эти полоски высыхали меньше чем за два дня. За ними даже приглядывать не приходилось — они были слишком тонкими, и мухи не могли отложить в них яйца.

Команчи называли его инапа. По-испански — чарке, джер-ки — вяленое мясо. Слово пересекло весь континент от самого Перу, словно камень, передаваемый из рук в руки во время игры. Инапа — хорошая еда, которую легко и быстро можно приготовить в походе. Но пеммикан, тара-хиапа, был лучше. Пользуясь деревянной колодой словно разделочной доской, Разбирающая Дом резала полоски мяса на мелкие кусочки так, что только руки мелькали. Нарезанные кусочки она передавала Надуа, которая перетирала их тяжелой деревянной палкой, превращая его в ту — порошок, который можно было хранить и сыпать в воду для приготовления супа. Но в этом году мяса было слишком мало.

Растертое вяленое мясо смешивали с подсушенной хурмой и топленым жиром. Потом ими набивали большие очищенные кишки, сохранившиеся после охоты. Разбирающая Дом заливала поверх пеммикана топленый жир, чтобы загерметизировать кишки перед тем, как перевязать их. Пеммикан можно было хранить годами. Что не поместилось в кишки, хранилось в коробках из сыромятной кожи длиной два или три фута и шириной около двадцати дюймов — в самый раз, чтобы подвешивать по обе стороны вьючного седла.

— Самараюне, тщательно перетирай мясо, — сказала Разбирающая Дом, продолжая орудовать ножом.

— Я стараюсь, — со вздохом ответила Надуа. — А мы скоро разобьем лагерь с племенем Старого Филина?

— Пока нет. Его племени тоже не везло с охотой. Они попробуют поохотиться еще раз, а потом мы устроим общий лагерь. Когда столько людей собирается в одном месте, становится трудно охотиться. Мы встретимся с ними позже, и ты повидаешь брата, если только он не отправится в набег с одним из отрядов.

Надуа открыла было рот, чтобы возразить, что ему всего-то семь лет, но вдруг поняла, что мать просто, как обычно, мягко поддразнивает ее.

— Мама, а кто будет рассказывать нам сказки этой зимой? — Эта мысль не давала ей покоя. Страшно было даже подумать о зиме без запасов пеммикана или сказок Дающего Имена.

— Рассказчиков хватает. Старый Филин умеет рассказывать. Да и Знахарка тоже.

— Но никто из них не рассказывает так же хорошо, как слепой. А кто будет играть с нами? Помнишь, как старый мастер накидывал свою белую шкуру на голову и изображал призрака? А мы кричали, визжали и прятались по всему типи. У меня сердце стучало, как барабан Стареющего.

— Не отвлекайся от работы, дочка.

От разговоров о мертвых Разбирающей Дом было не по себе, и она невольно оглядывалась через плечо. А вдруг не все кости слепого похоронены? Вдруг какая-нибудь косточка, голая и обглоданная, лежит возле волчьего логова? Вдруг душа старика все еще блуждает в поисках рая, вздыхая и вскрикивая на холодном ветру, будто в какой-нибудь из его сказок? Неизвестно, что еще могла натворить эта ужасная новая болезнь. Не в силах унять дрожь, Разбирающая Дом взяла деревянную палку и принялась помогать дочери растирать вяленое мясо.

Глава 26

В холодный предрассветный час, когда декабрьское небо приобрело цвет пепла, в стену типи на краю лагеря Пахаюки врезался бизон. Сила удара и мычание животного разбудили всю семью и соседей. Пока бык бродил, покачиваясь, между типи, люди повыскакивали на улицы, кутаясь в накидки из шкур. Запылали костры и факелы. Надуа стояла, положив руку на дрожащую спину Дымки, которая жалась к ней, широко распахнув от страха и без того огромные глаза.

Шерсть бизона была опалена, а кожа сморщилась, точно бугорчатая древесная кора. Колени его были сбиты в кровь — наверное, бизон не раз падал на них, слепо блуждая по прерии. Его опухшие глаза были прикрыты, а морда — испещрена волдырями и ожогами. Бока бизона содрогались от тяжелого дыхания, извергавшего пар из ноздрей.

Должно быть, его нос был обожжен изнутри, и это сказалось на обонянии зверя, иначе он обошел бы людей стороной. Но теперь шум лагеря, крики и гам заставили его свернуть к реке, протекавшей у подножия отвесного пятидесятифутового утеса. Мужчины не успели перехватить зверя прежде, чем он достиг края скалы, и его мычание было слышно до тех пор, пока бизон не рухнул на лежавшие внизу камни. Несколько человек бросились было по узкой тропинке, по которой носили воду, чтобы забрать тушу, но их остановил раскатистый голос Пахаюки:

— Назад!

Он ткнул пальцем на восток, где вскоре должно было взойти солнце. Казалось, что оно решило появиться раньше положенного. Над горизонтом виднелись красноватые отблески. Надуа зачарованно смотрела, как они разрастаются прямо на глазах. Она слышала рассказы о том, как горит трава в прериях, но ни разу не видела этого своими глазами. Рядом, положив руку на плечо внучки, стояла Знахарка.

— Не надо было нам оставаться здесь, — промолвила она, как бы обращаясь к самой себе, — Мы в ловушке.

Надуа испуганно посмотрела на нее и потянула бабушку за тонкую руку.

— Если мы поспешим, то сможем спастись! Огонь еще далеко!

— Нет, малышка. Обойти его мы не можем, и теперь прижаты к этому крутому обрыву над рекой. Брода здесь нет, даже если мы сумеем навьючить пять сотен животных и спустить их вниз по этой узкой тропе. Когда с рассветом поднимется ветер, огонь станет двигаться намного быстрее. —