Дорога радости и слез - Донна Эверхарт

– Смотрите… Смотрите, что я отыскала, – тяжело дыша, проговорила я, сунув клочок под нос родителям.

– Где ты это нашла? – прищурился папа, взяв его в руки.

– Рядом с лесом… Там, где пасли лошадей и зебру.

– Я к шерифу Бейкеру, – папа показал клочок маме.

Мама, разинув рот, уставилась на тряпицу и бурое пятно на ней.

Мне захотелось сказать что-то успокаивающее:

– Может, это просто грязь…

– Я знаю, как выглядит засохшая кровь, – покачала мама головой.

Я вышла из палатки, подкинула дров в огонь, поставила вариться кофе и стала дожидаться возвращения папы. Шериф Бейкер примчался с невиданной доселе скоростью. Следом за ним приехал папа. Выбравшись из грузовика, он помахал нам рукой, чтоб мы подошли поближе. Мы все забрались в машину к шерифу, и я показала, где нашла клочок ткани.

– Вон там, – махнула я рукой, – он за кустарник зацепился.

Сперва шериф Бейкер осмотрел куст, а потом медленно двинулся вдоль зарослей, пристально всматриваясь себе под ноги. При этом он раздвигал ботинком траву и опавшие листья. Обойдя кустарник, он подошел к машине.

– Больше ничего нет. Пойдем в другую сторону.

Мы остались в машине, а шериф углубился в лес и через некоторое время пропал из виду.

– Видимо, прикидывает, не вызвать ли ему бригаду с ищейками. Собаки смогут взять след.

Мама вглядывалась в лес со смесью страха и надежды на лице.

Шериф показался где-то через полчаса. В руках он держал еще один клочок ткани, меньше, чем первый. На нем тоже было кровавое пятно.

– Вы этих циркачей хорошо знаете? – осведомился Бейкер.

Мама с папой переглянулись.

– Вы полагаете, они могут иметь отношение к случившемуся?

– Что-то они больно быстро отсюда смылись, после того как ваша дочь пропала. Странно, не находите?

– Но ведь они помогали нам ее искать. Спрашивается, зачем, если она была у них в руках?

– Я всего лишь высказал предположение, – шериф Бейкер пожал плечами. – Я должен рассмотреть все версии. Если ее похитили, это не обязательно означает, что ей причинили вред. К чему им это? Она ведь приносила много денег. На земле следов крови нет. Значит, так, у меня во Флориде есть кое-какие связи. Попробую их задействовать.

Казалось бы, наша находка была сущей ерундой, но теперь у нас появилась надежда. Шериф Бейкер подвез нас до палаток и укатил. Мы принялись ждать. Потянулись бесконечные дни. Наконец, шериф приехал снова. Припарковав машину, он вышел с мрачным выражением лица. Поставил ногу на бампер, достал сигарету. Закурил, затянулся и выдохнул дым, облаком окутавший его голову.

– Я связался со своими во Флориде. Как только приехал цирк, тамошний шериф заявился к ним и провел… как его… самый тщательный досмотр. Он с ребятами все там прочесал, все вверх дном перевернул… Ничего. Никаких следов. Мне очень жаль.

С тем же успехом он мог сказать, что нашли труп Лейси. Вместе с его словами внутри меня вдруг сделалось пусто-пусто. Ощущение было такое, словно мне со всей силы двинули гигантским кулаком под дых. Мне показалось невероятным, что тихоня Лейси так много для меня значила. Для меня сестра была целой огромной вселенной. Мама с папой не проронили ни слова. Они восприняли слова Бейкера со смирением, словно приняв некое очень сложное решение. Шериф время от времени продолжал наведываться к нам, но никаких новых известий он так и не принес. Мама все глубже погружалась в бездну отчаяния. Я никогда прежде не видела ее в таком состоянии. Чувство неопределенности оказалось куда мучительнее, чем ужасный, но при этом недвусмысленный конец, как это было в случае с Сефом.

Уехать мы не могли. Мы застряли на этом проклятом поле, ожидая чуда, но оно все никак не могло произойти. Наконец папа дошел до такого состояния, что прямым текстом сказал Бейкеру: приезжайте, мол, только в том случае, если узнаете что-то новое, а так нечего к нам без толку мотаться. После этого мы Бейкера больше не видели. Дни напролет мы молча бродили по полю и вокруг палаток. Мы пребывали в растерянности, не зная, что делать. Издалека до нас доносился перезвон церковных колоколов, извещавших о том, что наступило и прошло Рождество.

* * *

Как-то утром в начале января папа в очередной раз окинул покрытое белым инеем поле и выдохнул облачко пара.

– Мы сделали все, что в наших силах, – произнес он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Мы искали Лейси где только можно. Искал шериф, искали его знакомые… Мы больше никогда ее не увидим. Она не вернется.

– Не говори так! – вскричала мама в отчаянии. – Она вернется! Вернется! Вот увидишь!

Папа не стал отвечать, пропустив ее слова мимо ушей. Но примерно через час, когда мама вроде бы немного успокоилась, произнес:

– Энн, мы возвращаемся домой. Других вариантов у меня нет.

Мама молитвенно сложила руки и замотала головой.

– Если шериф Бейкер что-то узнает, он к нам приедет и все расскажет. Будем оставаться с ним на связи.

Мама принялась раскачиваться из стороны в сторону, совсем как Лейси. Я не могла ее утешить. Что мне было сказать? В тысячный раз попросить прощения? Папа принялся разбирать палатки, а я стала ему помогать. Мы работали бок о бок, как в старые добрые времена. Как обычно, работа спорилась. Раз уж решение принято, то чего резину тянуть? Мама перестала раскачиваться и застыла. Казалось, она даже перестала дышать. Я нарезала вокруг нее круги, собирая вещи. Сложив стульчики, я отнесла их в грузовик. Уложила свои вещи и вещи Лейси, завернула ее скрипку в одеяло. Отложив все это в сторону, помогла папе сложить палатки. К обеду, когда солнце стояло в зените, сборы подошли к концу. Мы были готовы отправиться в путь.

Папе даже не пришлось ничего говорить маме. Она сама встала и нетвердой походкой направилась к грузовику. С тяжким сердцем, тяжело ступая, мы оттащили с папой в кузов остатки вещей. Мама, как обычно, села посередине, поближе к папе, а потом в кабину залезла уже я. Внезапно меня поразила одна мысль. Все последние несколько месяцев мы провели дороге. И ради чего? Ради такого конца? Сделанного не воротишь, случившегося не изменишь. Грузовик медленно катился через луг, а я смотрела в окно и вспоминала все, что произошло в недавнем прошлом, каждую мельчайшую деталь, все то, что привело нас к нынешнему моменту. Как обрушился ливень, как мы бежали из дома, как я сидела на