Дорога радости и слез - Донна Эверхарт

Я говорила, задыхаясь, словно в меня вливали конскую дозу горького лекарства:

– Ты даже не знаешь, что в последнее время творится. Ни ты, ни папа. Если б вы знали, вы бы этого Клейтона на пушечный выстрел к Лейси не подпустили.

Мама кинула взгляд на папу, который как раз подошел к костру с очередным поленом.

Он кинул полено в костер, и оно, упав на уголья, взметнуло вверх сноп искр, осыпавших нас переливающимся огненным дождем. «Чудесная картина, – подумалось мне, – весьма соответствует моменту. Наверное, в аду примерно так же».

– Что это ты такое говоришь? А, Уоллис Энн? – осведомился папа, уперев руки в боки.

– Клейтон и Лейси… Они встречались по ночам… Они занимались… этим самым…

Папа отшатнулся, словно я его толкнула. Где-то с секунду он взирал на меня, после чего перевел взгляд на маму, которая в ужасе прикрыла рот рукой. Папа сурово поджал губы. Его глаза потемнели, словно им овладел некий злой дух, который теперь смотрел изнутри папы на нас.

– Что ты этим хочешь сказать? – тихим, страшным голосом спросил папа. – Говори толком, чем именно они занимались?

Сперва у меня затряслись колени, а потом дрожь овладела и всем остальным моим телом. Папа сжал руки в пудовые кулаки, потом разжал их. Казалось, сейчас он, не задумываясь, разорвал бы Клейтона на куски. Оборвал бы руки и ноги. У меня все сперло в груди, дыхание сделалось быстрым, как после бега, но при этом прерывистым и неглубоким. Я почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Как же я ненавижу плакать! Как же жалко звучал мой голос, когда я попыталась объясниться. У меня никак не получалось сложить слова в осмысленные предложения.

– Я… они… Клейтон с Лейси… Они были вместе… Голые…

– Что? Лейси? – ахнула мама. – Что ты такое говоришь, Уоллис Энн? А ну прекрати выдумывать!

Я резко повернулась к ней:

– Мам, ну с чего мне придумывать такое?!

– Я убью его! – выдохнул папа.

Мама попыталась ухватить его за рукав, но папа резко отдернул руку. Я не была готова к тому, что дело примет такой оборот. Я ведь даже не удосужилась прикинуть, как родители отреагируют на новость. Ярость папы, скорее всего, была даже сильнее, чем та боль, что я испытывала, потому что он весь потемнел лицом от гнева. Мне показалось, что в него вселился демон, а тот человек, которого мы знали и любили, пропал без следа. Он кинулся в палатку и мгновение спустя показался снова с дробовиком в руках. Мама молитвенно сложила руки и склонила голову к ладоням. Я вцепилась в папин рукав, но он рванул руку столь резко, что я едва не лишилась ногтей.

– Папочка! Не надо, пожалуйста! Не убивай его, папочка!

– А что ты хотела? – спросил он, даже не глядя на меня. – Думала, что я ничего не стану делать? Вот так спущу ему это с рук? – Папа повернулся к маме. – Молишься? Давай, молись, только это ему не поможет. Сколько этот сукин сын тут ошивался! И все ради чего? Бегал сюда, словно пес за сахарной костью!

Папа наклонился ко мне. Я словно оказалась у доменной печи – столь сильно от него веяло жаром ярости. Мне хотелось припустить наутек, бежать куда глаза глядят, лишь бы подальше от него.

– А ты, Уоллис Энн? Он и на тебя позарился? Отвечай, черт тебя подери!

– Что? Нет, папа, нет!

– Не ври мне! А ну живо признавайся, что он с тобой сотворил!

Я вся сжалась в ужасе и отчаянии. Может, сознаться и рассказать о поцелуе? Я устремила умоляющий взгляд на маму, которая в ужас взирала на меня.

– Он меня не трогал! – прорыдала я.

– И давно ты обо всем знаешь?

Я опустила взгляд. Смотреть на папу было выше моих сил.

– Черт бы тебя подрал, Уоллис Энн! Какого дьявола ты молчишь?

Спотыкаясь, я кинулась было к маме, но она выставила перед собой руку, мол, не приближайся ко мне. При этом она отвернулась, будто ей было тошно от одного моего вида.

– Мамочка, прости меня!

Мама смертельно побледнела. Она замотала головой, словно отказываясь меня простить. А потом она со злостью проговорила:

– Я-то думала, что хорошо тебя воспитала. Ты же должна была присматривать за ней. Господи Иисусе, да как ты такое допустить смогла, а? Поверить не могу!

С тем же успехом она могла добавить: «За Сефом ты тоже недоглядела». И тут меня прорвало. Все, что копилось за последние несколько месяцев, выплеснулось наружу – совсем как когда-то рвотные массы изо рта Сефа.

– Я вечно должна быть с Лейси! Ходить за ней как приколоченная! Я буквально ни минуты не могу побыть одна! Достало! Пристала ко мне, как репей!

Лицо мамы окаменело, сделавшись похожим на гранитную скалу. Она смотрела на меня так, словно видела перед собой впервые. Мне вспомнилось, что с таким лицом она смотрела однажды на саламандру, когда натолкнулась на нее неподалеку от Стамперс-Крик. Смесь удивления, отвращения, гадливости… Я тут же пожалела о сказанном. Надо мне было не с родителями говорить, а с Клейтоном ругаться. Увы, мною руководила лишь злоба.

– А ну пошли, – схватил меня за руку папа.

– Не пойду! – я рванулась, попытавшись высвободиться.

– Уоллис Энн. Ты идешь со мной. Живо.

– Мамочка!

Она отвернулась, а папа сжал мою руку еще сильнее. Мне еще подумалось, что потом останутся синяки. Папа поволок меня к шатру мистера Купера. Вдруг я увидела Лейси с Клейтоном. Они стояли всего метрах в шести от нас, неподалеку от колеса обозрения.

Заметил их и папа.

– Эй, а ну живо отошел от нее! – заорал он, отпустив мою руку.

При виде папы, который мчался к нему с ружьем наперевес, Клейтон преобразился. Улыбка исчезла с его лица, уступив место сперва изумлению, а потом – испугу. Он кинулся прочь, таща за собой Лейси. Она споткнулась, едва не упала, но Клейтон вовремя ее поддержал. Папа несся за ними что есть духу. Меня охватил ужас. Ох, что сейчас будет!

Я кинулась за ними следом, крича:

– Лейси! Лейси!

Мне показалось, что она попыталась обернуться на мой голос, но тут они с Клейтоном свернули за угол одной из палаток. Когда мы добежали до того места, их уже нигде не было видно. Народ при виде вооруженного папы разбегался, словно от дикого зверя.

– Держи его! – заорал папа, но все смотрели на него, не понимая, кого именно он имеет в виду, и гадая, что вообще происходит.

Наконец, папа перестал метаться.