Дантал - Абай Тынибеков

Она долго и внимательно всматривалась ему в глаза и вдруг тихо произнесла:

– Дантал.

Зайдана не мог понять сказанного.

– Дантал, – вновь прошептала она.

Зайдана виновато пожал плечами, мотнул головой, шагнул в сторону и стал быстро взбираться по выступам. Он ушёл один, оставив девушку дожидаться скорой зари.

«Её увидят и обязательно спасут», – уверенно подумал он на прощание.

Другого выхода не было.

* * *

На рассвете по уже расчищенной за ночь дороге в крепость вступила сотня саков во главе с Зубаром. Тяжёлые перекошенные створки ворот, избитые таранами, покрытые занозами стрел, были широко распахнуты. По обеим сторонам дворовой площади местами полностью прогоревшие навесы были обрушены. Ощетинившись полусожжёнными переломанными жердями, они являли собой непроходимые нагромождения. Ссыпавшиеся с них плоские каменные плитки грудами топорщились на земле. Всюду валялись копья и стрелы. Запах прошедшего дождя, перемешавшись с горькой кислицей гари, поднимался с утренним испарением влаги, придавая воздуху необычный привкус. Сплошь покрытые слоем копоти, как-то по-особенному уныло лежали опрокинутые огромные котлы и небольшие чаны. Мирные посудины и те пострадали от смертных людских игрищ.

Главного строения огонь не коснулся. Перед ним ровными длинными рядами, укрытые плащами, лежали тела всех защитников крепости. Не зная, как выглядят греки, сакские воины тем не менее легко обнаружили их по своеобразным, странным одеяниям, не характерным для осаждавших горцев, и отовсюду снесли в это место.

Зубар в задумчивости устало остановился. Не на такую встречу с крепостью рассчитывал он. Окинув взглядом тела, он развернулся. В воротах появился Форкис. Шёл он, пошатываясь, придерживая подвязанную руку. Следом за ним, бережно неся вождя на скрещённых копьях, во двор вошли восемь воинов. Сердце Зубара сжалось. Не желая услышать страшной вести, он прикрыл глаза, но, тут же совладав с собой, шагнул навстречу идущим. Увидев внесённого Дантала, сотня Зубара мгновенно выстроилась двумя рядами по обеим сторонам двора, создав коридор от самих ворот до главного строения. Кони, придерживаемые накоротке своими хозяевами, тихо пофыркивали за их спинами, тараща глаза и задирая головы. Форкис подойдя к Зубару, остановился.

– Как он? – тихо спросил Зубар.

– Держится, – вздохнув, ответил тот. Пристально посмотрев в глаза Зубара, он добавил: – Если уж суждено ему сейчас покинуть этот мир, то пусть всё произойдёт здесь. Он пришёл в жизнь в этой крепости, в ней и уйдёт.

– Он ещё молод и обязательно выживет, – твёрдо произнёс Зубар.

* * *

Задремавшая было к утру Ортия, в какой-то миг почувствовав что-то необычное, открыла глаза, увидела в крепости людей и вскочила на ноги. Не сумев сразу рассмотреть их, она выпустила из рук верёвку, коснулась ладонями ещё влажных камней и приложила их к глазам. Лишь после этого она смогла отчётливо разглядеть находящихся внизу воинов – и первым среди них узнала Форкиса. В один миг её душа будто перевернулась. Сердце готово было выскочить наружу. Ортия не верила своим глазам. Ноги подкосились, и она плавно опустилась, держась за выступ. Слёз не было, но она вся содрогалась от внезапно охватившего озноба. Не смея отвести взгляда, она прикусила губу, готовая вот-вот разрыдаться.

Превозмогая слабость, она снова поднялась на ноги и что есть сил выдохнула:

– Форкис!

Но вместо крика из её груди вырвался тихий стон.

* * *

Форкис, не дослушав сказанное Зубаром, резко развернулся и склонился над Данталом, шепча:

– Что? Что ты сказал?

Дантал по-прежнему находился в забытьи.

Подошедший Зубар, также склонясь, прислушался, затем, посмотрев на Форкиса, тихо спросил:

– Ты что-то услышал?

– Не уверен, – озабоченно ответил тот, выпрямляясь и оглядываясь по сторонам.

Взглянув поверх крыши главного строения, он обомлел. Там, на высоте, на горном склоне кто-то стоял. Форкис шагнул в ту сторону, приложил здоровую руку козырьком ко лбу и стал вглядываться. Он узнал её. Это была Ортия. Зубар, недоумевая, приблизился к нему, пытаясь понять, что он такого увидел.

– Вот оно, спасение Дантала, – прошептал Форкис.

– Там кто-то есть, – теперь уже и Зубар увидел её.

– Зубар, пошли туда немедля людей, пусть помогут Ортии, – Форкис вскинул руку и замахал ей.

Она подняла обе руки и долго не опускала их. Вскоре несколько воинов, быстро взобравшись на крышу, побежали в её сторону. Форкис, о чём-то подумав, изменился в лице, метнулся к телам своих сородичей и стал открывать их лица.

– Да куда ты со своей рукой! – подбежал к нему Зубар. – Скажи мне, что ты хочешь?

– Пусть откроют им лица, – запыхавшись и держась за больную руку, попросил тот.

Когда исполнили его просьбу, он медленно пошёл вдоль всех рядов, внимательно всматриваясь в убитых. У самого дальнего тела он остановился и опустился на колено.

– Кто это? – спросил подошедший к нему Зубар.

– Это Прет, отец Ортии, – поднимаясь, скорбно ответил Форкис.

Посмотрев на Зубара, он проникновенно добавил:

– Хороший человек и настоящий воин.

Тело Прета тут же подняли и, как подобает поступать у саков с павшими военачальниками, положили в стороне на боевые щиты, устлав их шкурами. Также по указанию Форкиса поступили с телами Лисиппа и двух верных помощников Диагора.

* * *

ЛОВКО забравшись наверх по сброшенной Ортией верёвке, один из саков осторожно спустил её вниз. Оказавшись во дворе, она была встречена Форкисом. Он накинул на неё плащ, крепко прижал к себе её хрупкое тело и долго не отпускал, впервые по-настоящему понимая, как она дорога ему.

Немного успокоившись, слегка отстранясь и глядя ему в глаза, она тихо произнесла дрогнувшим голосом:

– Моего отца больше нет.

Форкис, почувствовав всю её боль, вновь прижал её к себе. Ортия заплакала. До сих пор он ещё никогда и ни к кому не ощущал такой жалости, как теперь испытывал к ней и Данталу. Два самых родных ему человека оказались в страшной беде. Один, ещё не начав жизнь, умирал, и он впервые не мог помочь ему. Другую же хоть и удалось спасти, а обрадовать было нечем. Из всей своей семьи она осталась одна на всём белом свете, а её любящий отец лежал в двух шагах, уже отвергнутый этим жестоким миром. Форкис страдал как никогда. Его сердце готово было расколоться на части. Он не знал, как покончить со всеми этими несчастьями, что обрушились на их головы. Всей душой он желал забрать себе все их беды и молил богов об этом единственном снисхождении для себя, свято веря в скорое свершение справедливости.

Ортия притихла, согреваясь его жаром. Нежно приподняв пальцем её голову за маленький подбородок, он тепло посмотрел ей