Дантал - Абай Тынибеков

Девушка была благодарна ему за всё, что он делал для неё, и каждый раз по возвращении в шатёр к Данталу она всё больше размышляла о будущем, отгоняя от себя грустные мысли, избавляясь от них уже лёгким усилием крепнущей воли. Ещё не так давно она не знала, как общаться с сакскими воинами, этими суровыми, очень молчаливыми и своеобразными людьми, но довольно скоро привыкла к их присутствию. А чуть позже, неожиданно даже для себя, она изменила отношение к ним. Эти люди перестали раздражать её своим диким поведением и начали вызывать в ней живой интерес, всё больше удивляя её необычным трудолюбием, строгой, но не угнетающей дисциплиной, невероятной выносливостью и неприхотливостью. Ортия пыталась разобраться, отчего поменялись её взгляды, и в какой-то миг поняла, что она попросту не учитывала того, что они все являются сородичами Дантала, самого дорогого ей человека, а стало быть, и для неё они уже не чужие люди.

Глава вторая

Наступила жаркая летняя пора. Дантал шёл на поправку и уже поднялся на ноги. Ортия, перенявшая от матери многие знания о цветах и травах, применяла целебные свойства растений, чтобы лечить раненых и захворавших всевозможными отварами, настойками и примочками, приготовленными из сборов. Большинство увечных сакских воинов поначалу без особого доверия воспринимали её помощь, оказанную другим, терпели боль, но избегали её присутствия, однако видя, как быстро выздоравливают те, кто поверил ей, однажды всё-таки обращались к ней и впредь никогда не сожалели об этом, с почтением поглядывая в её сторону. Первыми её подопечными были Дантал и Форкис.

Если Форкис к этому времени уже почти забыл о полученной ране, то с Данталом всё обстояло иначе, гораздо серьёзнее и тяжелее. Несколько раз Ортия считала, что теряет его, настолько опасным было его состояние. В такие дни она не отходила от него ни на шаг, призывая богов проявить высочайшую милость к нему и не забирать его так рано в подземное царство. Узнав у Форкиса, кому преклоняются саки, она обращалась с той же просьбой и к духам их предков, и к небесам, и к земле, и к воде. Теперь же, когда он пришёл в себя и стал очень медленно набираться сил, Ортия по-прежнему продолжала воздавать молитвы, но уже с благодарностью за вновь дарованную ему жизнь.

Дантал изменился внешне до неузнаваемости. Истощённый, обросший, с синюшно-бледной кожей, он больше походил на дряхлого старика. В тот самый памятный полдень, когда его впервые вынесли во двор и опустили на походное сиденье, он долго не мог приоткрыть глаз, отвыкших от яркого света за длительный срок, что он провёл под сводом тёмного помещения. Проходившие в отдалении воины украдкой поглядывали в его сторону, не веря в то, что сидящий у стены человек и есть их молодой предводитель, вождь, приведший их в эти земли.

Ему не довелось увидеть крепость после пожара, но то, что все навесы по обеим сторонам двора и главные ворота были полностью обновлены, он заметил сразу. Жаркий воздух был насыщен запахами свежей древесины и каменной пыли и оттого вдыхался как-то по-особенному, сильно бередя душу Дантала, поднимая из самых глубин его памяти отдельные эпизоды жизни, когда-то проведённой им здесь с отцом и матерью. Он уже знал о том, как погиб отец Ортии Прет. Ему было очень жаль его, и он скорбел по нему, равно как и по своим родителям.

Внимательно наблюдая за людьми и всем происходящим вокруг него, он ясно осознавал, что мир, ныне царящий здесь, совсем другой, нежели был прежде. Всё переменилось. Неизменной, как всегда, оставалась только сама крепость, принимавшая и провожавшая разных людей, порой покинутая всеми и пребывавшая какое-то время наедине с собой. Дантал понимал, что её стены за долгие годы прошлого существования повидали многое, но, как он ни старался, а представить крепость опустошённой в будущем не мог.

«То, что сотворил однажды хоть один человек, должно служить с пользой и ему, и всем его преемникам. Какие бы ни происходили перемены, но всё, к чему приложилась людская рука и во что была вложена частичка души, не должно быть никогда оставлено без ухода и внимания, иначе оно может обрести свою судьбу, и ещё неизвестно, благую ли для всех пришедших после творцов», – оглядывая крепость, размышлял он.

От долгих раздумий Дантал быстро утомлялся, и тогда ему хотелось только отдыхать, но лишь он набирался немного сил, как вновь появлялось желание мыслить.

Дантал узнал и о том, что какой-то человек помог Ортии избежать пленения, а возможно, и смерти, но кто был тот спаситель и почему так поступил, ему было неведомо. Он не мог знать о просьбе Форкиса к Ортии не сообщать иных сведений о благодетеле. Так Форкис пытался избавить своего брата от ненужных тревог и беспокойств. Эта единственная маленькая тайна двух любящих его людей однажды, как обещал Ортии Форкис, когда наступит срок, должна быть раскрыта ими перед Данталом, и только тогда она, как очень надеялись они оба, перестанет тяготить их души, не приученные к обману.

* * *

«Куда мог деться тот человек? Кто он? Зачем ему нужно было спасать Ортию? Да и спасение ли это, если он оставил её одну на скалах, а сам исчез? На что он рассчитывал? Ведь там, среди гор, её ожидала неминуемая смерть. Тот, кто истинно берётся помочь человеку, никогда не бросит его на полпути, обрекая на новые мучения. Выходит, покидая её, он был уверен в том, что вошедшие в крепость ей не враги. Откуда он мог знать об этом?» – в который раз задавал себе вопросы Дантал, но ответов пока не находил.

* * *

Зайдана, постепенно смиряясь со своим новым положением, с каждым прожитым днём всё больше привыкал к одиночеству. Теперь он уже не стремился бывать ближе к людям и даже наоборот сторонился их. Так ему было спокойнее. Для человека, утерявшего в жизни главную суть, видеть, как кто-то чем-то занят и озабочен каким-то нужным и важным делом, значило причинять себе невыносимую боль. Дабы избежать всего, что напоминало о полноценном существовании, и не сталкиваться ни с одним человеком, он ежедневно забирался по знакомой тропе высоко в горы и, перебравшись на другую их сторону, бродил среди дикого леса, отдыхая в его тенистых дебрях и охотясь в своё удовольствие, выбирая дичь лишь мелкую и глупую, даруя жизнь сильному и осторожному зверью.

Однажды он набрёл на давний свой шалаш, в котором