Сын весталки - Ольга Александровна Шульчева-Джарман

— Вот судьба-то, вот судьба! — застонал трибун и стал похож на Ромула, оплакивающего своего незадачливого брата. — Встретить в бою врача-амбидекстра и попасть к нему в лапы!

— А где вы стоите? — словно невзначай, спросил Кесарий.

— Не думаешь ли ты, что я стану отвечать на твои вопросы? — хмыкнул Ромул-Диомид.

— Выпей вина и лекарство, — посоветовал Кесарий. — Я и так знаю, что вы стоите под Тарсом, скорее всего. А Юлиан в войске или еще за морем?

— Вино хорошее. Только я не буду на твои вопросы отвечать… как тебя там… Цезарий.

— Тогда закрой глаза и лежи смирно. Я думаю, что все складывается так, что Юлиан должен быть в войске… или прибыть в самые короткие сроки. А наш император, Констанций — в Новом Риме. Мы тут сами справляемся, как можем.

— Ты из Лациума перебрался в Новый Рим? — спросил Диомид.

— Нет, из Каппадокии, — ответил Кесарий.

— Из Каппадокии?! — закричал Ромул на чистом греческом. — Так какого рожна мы тут с тобой на этом варварском латинском языке уже битый час разговариваем?!

— Не знаю, это ты на нем разговариваешь, — усмехнулся Кесарий.

— Так это ты мне по-латыни стал вопросы задавать! — возмутился Диомид.

— Ну и отвечал бы по-гречески, кто тебя заставлял мне на варварском языке отвечать?

Диомид помолчал, обдумывая слова каппадокийца. Кесарий улыбнулся и добавил:

— Сам посуди, на каком языке я должен разговаривать с воинским начальником из западного легиона? У меня достаточно здравого смысла для того, чтобы понимать, что по-гречески из них мало кто говорит.

— Это точно, — отвечал хмуро Диомид. — Не с кем поговорить прямо… Римляне и варвары, выучившиеся латинскому языку, да еще и гордящиеся этим. Ты из Каппадокии, значит? Вот откуда у тебя такой странный акцент, даже в латинском прорывается, я все гадал — на варвара не похож, а на странной латыни говоришь… А я из Вифинии.

— О, из Вифинии? — обрадовался Кесарий. — Это добрый знак. Один из моих лучших друзей — вифинец, — добавил он и спросил: — Голова не кружится? Не тошнит? Пей вино. Эй, Трофим! Еще вина!

— Значит, я теперь — твой пленный? — продолжил Диомид.

— Ну, в первую очередь — ты мой пациент, — успокоил его Кесарий. — Будем исходить из этого. Кстати, меня не Цезарий зовут, а Кесарий. По-гречески.

— Я понял, — ответил Диомид. — Эх, пленник врачишки из Сирийского легиона… Позор.

— Не задирай, не задирай врачишку из Сирийского легиона, — заметил архиатр. — Давай посмотрим на вещи с другой стороны. Вифинец — пленник каппадокийца. Грек пленил грека. Что за горе — эта междоусобная война! А Юлиан не подумывает с Констанцием начать переговоры — может, как-то договорятся? — со вздохом спросил Кесарий.

— Подумывает, еще как, — ответил с пылом Диомид. — Поэтому он и в Тарс тайком прибыл…

И, охнув, закрыл глаза.

— Проклятый каппадокиец, — проговорил он, наконец. — Правду говорят, что коварнее вас нет, и змеи, кусая вас, дохнут сами.

— Да успокойся же ты, — ответил Кесарий. — Я и так знал, что Юлиан под Тарсом, еще раньше тебе говорил, ты же помнишь! Эй, Феодим! — позвал он молоденького помощника архиатра. — Скачи в Мопсуекрену с вестью о том, что Юлиан в Тарсе. Лошадей меняй как можно чаще, скачи и ночью, и днем.

Он быстро набросал что-то на вощеной табличке и, запечатав своей печатью, отдал Феодиму, гордому от такого поручения.

Диомид стонал, обхватив перевязанную голову ручищами.

— Верни мне мой меч, — потребовал он, пытаясь встать, но Трофим уже ловко привязал его ноги к носилкам.

— А это тебе зачем понадобилось? — спросил Кесарий. — Выздоравливай, а там и за меч возьмешься.

— Дай мне мой меч, врачишка-каппадокиец! Брошусь на него! — взревел трибун.

— Вот уж незачем, — пожал плечами Кесарий и дал знак Трифону и Агриппу — те привязали возмущенного трибуна к носилкам за руки.

— Вот и славно, — заметил архиатр. — Новости какие — на мечи бросаться… Феодим, перевяжи-ка мне плечо… Да, он же уехал… Трофим, ты бы мне плечо перевязал?

— Как изволите, господин! — с готовностью ответил тот.

— Кесари договорятся, Диомид, а ты себя жизни лишишь, — назидательно говорил Кесарий, слегка морщась, пока Трофим его перевязывал. — Тебе еще жениться надо и до префекта дослужиться.

— Я выдал военную тайну, — торжественно и печально отвечал Диомид.

— Ничего ты не выдал. Я тебе говорю: я и так знал, что Юлиан в Тарсе… — Кесарий прервался и закусил губу. Трофим ахнул, увидев его рану, освобожденную от бинтов.

— Не ахай, не девица в гинекее, — раздраженно заметил Кесарий. — Феодим, сможешь зашить? … А, он же уехал с поручением… Трофим, тогда быстро мне на рану пластырь Исиды клади и снова завязывай, прочно затягивай, не бойся, это полезно…

— Вон он обратно скачет! — удивленно воскликнул Агрипп, пока Трофим закреплял повязку на плече архиатра. — А Трофим и без него справился, — льстиво добавил он.

— Дай вина, Трофим, — потребовал Кесарий. — Не разбавляй. Эх, молодец ты, Трофим, умница, что еще сказать… А ты, Феодим, что вернулся? В Новый Рим дорогу позабыл?

— Господин Кесарий… — задыхась, говорил Феодим, — господин Кесарий! Там… там… там все воины, и наши, и британские, Юлиана несут на щитах, все кричат… Его провозгласили императором!

— Как?! — одновременно вскричали Кесарий и Диомид.

— Констанций умер! — срывающимся голосом проговорил молодой помощник архиатра.

— Отлично, — заявил Диомид. — Ну что, Кесарий архиатр, это ты теперь, выходит, у меня в плену.

— На меч бросаться, значит, не будешь? — язвительно заметил Кесарий. — Развяжи-ка его, Трофим.

— Не буду, не буду, — пообещал Диомид, хлопая Кесария по здоровой руке. — Выпей-ка сам вина — вон, какой ты бледный.

— Ладно уж, — кивнул архиатр, — вместе выпьем, за конец междоусобной войны. Юлиан славный военачальник, я слышал. Британский и галльский легионы его боготворят.

— Да, он прирожденный воин, — кивнул с восторгом Диомид.

— Трофим, готовь мулов и носилки, — велел Кесарий. — Поедем и мы, посмотрим на торжество нового императора. А мне подай Буцефала… ты протер его как следует?

— Да, в теплой попоне овес кушать изволит, — заметил Трофим. — Седлать животину? Или пусть доест?

— Потом доест, императора надо встретить, — ответил Кесарий.

Вскоре они тронулись в путь, в сторону ликующих криков легионеров — казалось, откуда-то издалека идет гроза, и это не человеческие крики, а раскаты дальнего грома.

— Юлиан — император!

— Юлиан — император!

— Юлиан — император!

Диомид с подложенными под спину подушками разговаривал с сидящим на коне Кесарием, когда невысокий бородатый человек в сопровождении архиатра, двух воинов высокого ранга и человека, по одежде напоминающего теурга, подошел к ним.

— Ты пролил кровь за своего императора, мой славный трибун? — с