Фернандо Магеллан. Том 3 - Игорь Валерьевич Ноздрин

В потасовке не все индейцы приняли участие. Многие ожидали поодаль, наблюдали за происходящим. Здоровенный Глухой распорол-таки воину живот. Кровь пролилась на песок. Прочие аборигены замерли в нерешительности, удивленно смотрели на корчившегося товарища, словно испанцы в мирной игре нарушили правила. Моряки попятились к воде. Туземцы спохватились, закричали, замахали руками, упрекая гостей в жестокости, надвинулись на них. Матросы взяли в руки весла.

Первыми в драку полезли воины с дубинками. Безоружные островитяне окружили лодку, громкими воплями подбадривали сородичей. Легко и споро орудуя веслом, как колотушкой сторожа, Родригес отгонял толпу с одной стороны борта, Виго и Хинес – с другой. Глухой разметал нападавших, разбегавшихся от него, как тараканы в трюме, и хотел заступиться за товарищей, но заметил спешащих из деревни дикарей с копьями и дротиками. Дело приобретало плохой оборот.

– Му-у-у! – жутко замычал он, показывая рукой на приближавшихся врагов.

– Шлюпку на воду! – скомандовал Виго, отбивавшийся от туземцев.

Хинес ухватился за борт, начал раскачивать ее, однако не мог сдвинуть с места. Родригес разгонял веслом вернувшихся индейцев.

– Помоги! – взмолился Хинес, но Глухой не слышал, а Виго не мог из-за теснивших его воинов.

– Помоги мне, Господи! – отчаянно закричал матрос, напрягаясь всем телом и увязая в песке.

Но и на этот раз ничего не получилось. Когда копьеносцы были уже близко, Родригес свалил замертво островитянина, покалечил второго, заметил тщетные усилия товарища и столкнул шлюпку на воду. Дротик вонзился в борт рядом с ним.

– Виго, – позвал Хинес, – отходи!

Увлеченный преследованием, тот удалился от друзей. Туземцы воспользовались этим, отрезали матроса от воды.

– Мы погибли! – застонал Хинес.

Глухой схватил крышку бочонка вместо щита и побежал на помощь к товарищу. Безоружный Хинес остался один перед десятками спешащих к побоищу дикарей. Свистели брошенные впопыхах дротики, летели копья. Матрос приготовился к смерти. Ему вдруг стало все безразлично и ничуть не страшно, будто аборигены торопились не к нему, и не в него полетят пущенные в упор стрелы. Тут грянула пушка с «Тринидада». Ядро упало рядом с лодкой, подняло столб воды. Брызги с ног до головы окатили командовавшего сражением вождя. Словно ошпаренный кипятком, старик отскочил в сторону, бросился к поселку. Это послужило сигналом воинам. Они начали отходить, приседая и падая всякий раз, когда раздавались выстрелы. На песке лежали двое убитых и раненый с вывалившимися наружу кишками. Родригес и Хинес опустили весла в уключины.

– Постой, – промолвил Виго. – Надо добить дикаря, – он кивнул на стонавшего туземца.

– Господь позаботится о нем, – возразил Хинес.

– Му-у-у… – неодобрительно замычал Глухой.

– Грех это! – сказал Хинес, когда Виго взял весло и направился к раненому.

– А если бы они нас? – не оборачиваясь, ответил матрос.

Он подошел к воину, поднял обеими руками весло, всадил рукоять в грудь туземца. Хрустнули кости, несчастный затих. Виго вытащил валик, обтер о песок, пошел к шлюпке.

– Господь зачтет мне доброе дело, – произнес он с улыбкой. – Все равно дикарь бы подох.

– Му-у-у… – покачал головой Родригес.

Под грохот орудий шлюпка вернулась на «Тринидад». Пушки прицельно били по поселку, крушили дома, ломали заборы. Туземцы собирали скот и детей, в панике метались по берегу. Солдаты в доспехах ждали на палубе возвращения лодки, чтобы высадить десант, захватить продовольствие.

Когда латники вошли в деревню, она опустела. В ней нашли растительную пищу, несколько забытых в суматохе кур да пару коз в загоне у последнего дома. Санчо Наварре пытался преследовать туземцев, но застрял в джунглях, был вынужден вернуться на берег, где его отряд поймал невесть откуда появившегося индейца, не знавшего о сражении. Пленного доставили на «Тринидад».

– Ты знаешь дорогу на соседние острова? – спросил Эспиноса.

– Да, – ответил молодой парень, сраженный видом разрушенного поселка и ожидавший смерти. – Она пересекает бег солнца. Надо подставить ветру правую щеку, тогда через день увидите остров.

– На севере есть земли, – решил Леон, «подставивший» правую щеку восточному ветру. – Запасемся мясом на островах.

– Давайте наберем хотя бы воды, – вздохнул раздосадованный капитан. – Если бы мы сразу высадили солдат, то они бы не вернулись с пустыми руками. В следующий раз я не повторю ошибки.

– Надо переждать здесь противные ветры, – предложил Пунсороль.

– Тут нечего есть, – возразил альгвасил, – только напрасно потеряем дни.

– Мы рискуем израсходовать провизию, взятую на Тидоре и Хальмахере, – поддержал капитана Леон. – Лоцман приведет нас к богатым островам, там решим, как дальше поступить.

– Запасайте воду! – приказал Эспиноса. – Завтра поплывем на север.

* * *

Пленный горе-лоцман не сумел привести каравеллу к северным Марианским островам, расположенным западнее Агриджана. Они остались с левого борта «Тринидада», поднимавшегося к Северному тропику. Судно уходило в пустынную область Тихого океана. Где-то посередине между островами Кадзан (Волкано) и Минамитори (Маркус) испанцы пересекли линию тропика и оказались одни в океане. Последние острова, где можно было запастись продовольствием, лежали позади либо западнее курса каравеллы. Так и хочется воскликнуть: если бы они знали!

После отплытия с Хальмахеры начался голод. Плохо просоленное мясо гнило, превращалось в кишевшую червями зловонную кашу. Рис поддерживал силы моряков. Цинга – вечная сестра голода, появилась на палубе. Десны пухли, кровоточили, покрывались язвами. Люди слабели, с трудом передвигали отечные ноги, раздавались вширь, словно дьявол раздувал их испорченным газом.

Когда больные цингой первый раз пересекали океан, стояла прекрасная погода с попутными ветрами и чистым небом. Корабли неделями плыли на запад, не требовали особых усилий измученных команд. Теперь бесконечно штормило, дули восточные ветры. Волны отбрасывали каравеллу назад. Вахтенные не выдерживали работы с парусами. Большие физические нагрузки и отвратительное питание способствовали распространению болезней, лишали людей последних сил.

В надежде выбраться из зоны встречных ветров, «Тринидад» уходил на север выше географической широты Панамы. Но и там судно ожидали голод, шторм, противные ветры. Потребуется два поколения моряков, чтобы отыскать дорогу на восток через Тихий океан.

* * *

В конце мая непонятная хворь начала косить людей. Моряки слабели. Их мучили рвота, боли в желудке, головокружения. Это происходило от крайнего истощения организма, но морякам почудилось, будто нечто ужасное появилось на корабле. Возможно, у кого-нибудь горлом вышла аскарида – круглый глист до двадцати сантиметров длиною, иначе не объяснить, почему все решили, будто у них в организме завелись черви, пожиравшие внутренности. С каждым днем голод и цинга усиливались. Вместе с ними росли тревога и уверенность в существовании червей.

Мысль о червях возникла не сама собой. Даже если не было аскариды или иного гельминта, случайно вышедшего из моряка, то все равно существовали