Фернандо Магеллан. Том 3 - Игорь Валерьевич Ноздрин

– Хитро действует Бриту, – промолвил Сили. – Начал со скупки медных крестиков отца Антония, а заканчивает мечами и порохом. Месяц назад я подумал: зачем португальцам понадобились кресты с изображением Богоматери, неужели своих не хватает? А потом вон как вышло… Приучили людей нести вещи Эспиносы взамен новых, и никто не задумывается, к чему это приведет.

– Я запретил под страхом смерти выносить из дворца мушкеты и луки, но боюсь, это не удержит воинов, – сказал Альмансор.

– Казните вора, – предложил Сили.

– Лишние жестокости окажут услугу врагу, – покачал головой раджа. – Слуги ругают меня в городе. Если бы Гумар не боялся возвращения Эспиносы, то выдал нас португальцам.

– К тому времени, когда приплывут испанцы, Бриту возведет на островах крепости, посадит в них железных солдат, построит десятки кораблей. Вам надо подумать об этом, – мягко посоветовал придворный.

– Аллах милостив и всемогущ, он послал на солдат болезнь. Скоро они перемрут, – возразил царек.

– В последнее время у португальцев ежедневно кто-нибудь погибает, – согласился Сили. – Но каравеллы ушли в Малакку за новыми людьми, они доставят сюда сотни солдат.

– Я стану молить Аллаха о помощи, – пообещал властитель.

– Лучше задобрите капитан-генерала! – усмехнулся Сили.

– Он ужасный человек, – сокрушался Альмансор. – Когда я встречаюсь с ним, он насквозь пронзает меня взглядом. Сколько бы я ни привозил продовольствия, Бриту холоден со мной. Он не простил мне союза с Эспиносой.

– Вы правы. Адмирал лишен жалости к людям, он мстителен и жесток. Вы бы видели, что португальцы творили с пленными на Бакьяне! Участь убитых была лучше живых.

– Не рассказывай. Я слышал об этом, – попросил раджа.

– Капитан-генерал учинит здесь резню, – предостерег советник.

– Я боюсь этого, – признался Альмансор.

– Чтобы столкновения не произошло, вам нужно забыть обиды, завязать хорошие отношения с властителями соседних островов. Иначе Бриту справится с вами поодиночке. Вы сможете повлиять на поведение португальцев, если будете действовать сообща. Зачем сражаться друг с другом, когда из-за моря надвигается общий враг?

Мамули на Хальмахере с помощью Эспиносы разгромил мятежников, но потерял половину армии. Каравелла ушла домой, а на разоренном острове остались сожженные деревни, трупы мужчин. Кому сейчас это выгодно?

– Мамули стал единственным хозяином острова! – похвалил царька Альмансор.

– Слабым и безоружным, – добавил Сили, – не способным оказать сопротивление одному кораблю Бриту Лучше бы он объединился с Руниги и построил крепости, а Эспиноса дал бы им лишние пушки для защиты от португальцев. Теперь же огромный остров стал беззащитным.

– Разве можно всем объединиться? – не поверил раджа.

– Если вы не сделаете этого, капитан-генерал посадит на островах своих людей, будет править, как ему вздумается. Он заключил союз с малолетним сыном Абулеиса, запугал раджей Тернате. Завтра Бриту вмешается в управление Тидором.

– Он обещал не трогать меня, – заволновался раджа. – Пусть занимается делами других властителей.

– Он передумает, сделает Гумара хозяином острова. Кому вы пожалуетесь на него, у кого попросите помощь?

Альмансор задумался.

– У вас много врагов, каждый ругает вас перед Бригу. – продолжил Сипи.

– Я не позволю португальцам вмешиваться в мои дела! – воскликнул царек.

– И окажитесь в одиночестве перед эскадрой.

– Мне не нужна помощь врагов! – упорствовал раджа.

– Тогда сражайтесь со всеми или отсиживайтесь в крепости, пока кто-нибудь по наущению португальца не раздавит вас, как шелковичного червя.

Он с негодованием посмотрел на хозяина, не способного забыть распри с соседями и защитить остров. Ему захотелось выйти наружу к закатному солнцу, пройтись по городу, где над испанской факторией красовался новый невыгоревший флаг, где фактор Руй Гагуо вел бойкую торговлю товарами мирного назначения, умело и быстро разоружал армию властителя.

«Может, перейти на сторону Гумара, ладившего с португальцами и достаточно умного, чтобы избежать войны с соседями и новыми союзниками?» – подумал он.

Жуткая кровь на Бакьяне стояла перед глазами Сили.

Глава XXXIII

Последние слова

Преодолевая противные ветры, «Тринидад» уклонялся на север. К 11 июня каравелла достигла 43 градуса северной широты, прошла вдоль побережья Японии до северной оконечности крупного острова Хоккайдо. Как близко или далеко лежала земля, сказать трудно. Вероятно, судно находилось между 150 и 160 градусами восточной долготы, при восточных штормовых ветрах могло за несколько дней доплыть до Японии. Сбылась бы мечта Христофора Колумба, и люди не погибли. Опять это – «Если бы…»

Гонсало Эспиноса и единственный оставшийся в живых штурман Леон Панкальдо не знали своих точных координат, вряд ли полагали, будто, отдавшись на волю ветра и волн, достигнут берегов Сипанго. Дорога в Японию казалась им далекой, а в испанские колонии в Новом Свете – близкой. Шла изнурительная борьба за жизнь, сражение с океаном.

Хотя червей в покойнике не обнаружили, люди считали корабль проклятым Господом, породившим дьявольских тварей. Не проходило дня, чтобы за борт не сбрасывали очередную жертву. Голод и цинга убивали моряков. На палубе и в трюме лежали полуживые гниющие тела. Запах смерти смешался с гвоздикой.

У 43 градуса каравелла попала в шторм. После Хальмахеры «Тринидад» столкнулся с сильными встречными ветрами, не предвещавшими ничего хорошего. Более месяца моряки смотрели на горизонт с низкими серыми тучами в ожидании бури или проблесков солнца. Хмурая погода держалась изо дня в день, соответствовала охватившим моряков чувствам страха и отчаяния.

Накапливаемая неделями энергия вырвалась наружу, обрушилась на корабли. Все вокруг почернело и загудело. Поднялись огромные волны. Ураган опустошил палубу, смел за борт и переломал все, что было возможно. Паруса лопнули, как мыльные пузыри. Мачты с треском полетели в воду. Палубные надстройки на носу и корме развалились. Уцелела только треснувшая в двух местах грот-мачта. От чрезмерного крена горохом посыпались за борт пушки, дрова, корзины с грузом, навигационные приборы из ящика на деке. У людей не было сил бороться со стихией, пытаться укрепить мачту, поставить штормовой клочок паруса и пойти по ветру, чтобы предохранить от развала корпус судна, принимавший удары волн. Отмучившись, истомившись телом и духом, половина команды в саванах и без них ушла на дно.

Двенадцать дней свирепствовал шторм, таскал из стороны в сторону плавучий гроб, не позволял выбраться из трюма, выкинуть смердящие трупы. Двенадцать дней ужаса, когда каждую минуту волна грозила перевернуть каравеллу, захлестнуть, переломить на гребне пополам. Двенадцать дней болтанки и страха. Или страха уже не было, лишь тупое равнодушие с ожиданием неминуемой смерти?

Когда ветер утих и волны сделались меньше, Эспиноса с Панкальдо вышли на палубу. Жуткая картина разорения потрясла моряков.