Фернандо Магеллан. Том 2 - Игорь Валерьевич Ноздрин

готовые сложить головы за владыку. Адмирал распорядился принести гостям обменные товары, щедро одарить каждого из них, а для царька послать ткань с осколком разбитого зеркала. Энрике уверял туземцев в дружественных намерения моряков. Подарки подействовали лучше слов – довольные индейцы вернулись в лодку. Правитель отобрал у них безделушки, сложил под навес, решил в ответ преподнести Магеллану корзину имбиря со слитком золота. Командующий отказался принять дар, показал, как низко испанцы ценят желтый металл по сравнению со своими товарами. Баланги повернули к берегу, матросы разочарованно глядели им вслед.

– Жаль,  – вздохнул Хинес,  – крупный кусок уплыл.

– С полфунта…  – поддержал Леон.

– Надо быть сумасшедшим, чтобы отказаться от подарка,  – промолвил Сантандрес.

– Антонио, запиши, какими мы были щедрыми!  – посоветовал Васко.

– Эх, догнать бы да отобрать,  – послышался чей-то голос.

– Что ты сказал?  – прикрикнул адмирал на матроса.

– Золото жалко.

– Имей терпение – и получишь в десять раз больше! Туземцы должны думать, будто мы принимаем золото из жалости к ним, а все прочее ценим дороже,  – пояснил Магеллан.  – Не вздумайте выменивать украшения и самородки,  – головы отсеку!

– Сеньор капитан-генерал…  – заныл Сантандрес.

– Забыли, как Колон карал ослушников?

– Как?  – заинтересовался Пигафетта.

– Отрезал носы и уши солдатам, искавшим золото для себя! Я не буду резать носы,  – предупредил Фернандо.  – Голову долой – и дело с концом! Каждый из вас получит долю в общем сборе, но за частный промысел – смерть! Таково правило. Не я придумал – не мне и отменять!

Приунывшие моряки разбрелись по углам в поисках тени. Стоило ли столько терпеть, если запрещается частная торговля? Впрочем, они знали об этом в Испании.

* * *

Когда жара спала и легкий бриз наполнил паруса, флотилия подошла к Масаве, заякорилась напротив селения властителя.

Ночью горели костры, слышались пение, стук барабанов. Туземцы метались по берегу, выкрикивали заклинания, подбрасывали песок, хлопали по воде колотушками. В сгустившейся темноте лодки бесшумно скользили на почтительном расстоянии от каравелл. Звезды пахли рослым ладаном, веяло благовониями тропического острова.

Таинственность всегда пугает. Вахтенным хотелось шарахнуть картечью в черноту, разогнать дьявольские призраки, спокойно заснуть на деке корабля. Почему капитан-генерал не показал дикарям пушки? Сейчас бы островитяне не плавали вокруг, не терзали душу.

* * *

Утром в Страстную пятницу Магеллан послал Энрике с матросами на переговоры о закупке продовольствия. Раб, гордившийся в Португалии татуировкой, надел рубаху и штаны, пожелал подчеркнуть свое высокое социальное положение. На его голове возвышалась красная шапка, какие раздавали туземцам, расшитая бисером и стеклянными бусами. Черные волосы аккуратно подстрижены на испанский манер. Из распахнутого ворота блузы выглядывал палисандровый нательный крест. И куда девались робость и неуверенность малайца? Приближалась родина, а вместе с нею – обещанная свобода. Плечи раба распрямлялись, взгляд делался гордым и жестким. На чужбине Энрике выучился писать, стал образованнее многих моряков, узнал истинные цены на товары, которые иберийцы держали в тайне от азиатских народов. Он сможет разбогатеть на Трапробане (Суматре).

– Куда прикажете, ваша милость?  – спросил с усмешкой Васко.

– Ох, какой важный!  – нараспев протянул Леон, осматривая Энрике.

– Правда, будто сеньор Магеллан выменял тебя за нож?  – шепелявя беззубым ртом, поинтересовался Сантандрес.

– Не тронь его,  – заступился Эрнандес.

Энрике строго глядел на моряков, сжимал в руке крис.

– Почему он смотрит на нас, как на слуг?  – обиделся Васко.

– Капитан-генерал велел слушаться малайца,  – напомнил Эрнандес.

– Я не хочу служить рабу – поддержал португальца беззубый Сантандрес.

– Никто не заставляет тебя служить,  – поправил Эрнандес – Мы без Энрике не получим продукты.

Гребцы взмахнули веслами, подхваченный волной ялик устремился к деревне. На берегу посланников встретили ребятишки со сворой короткошерстных собак. Разбуженные гамом и лаем, раскрашенные туземцы вылезли из хижин. Куски древесной ткани «аваса» прикрывали бедра. Головы обнажены, у женщин черные волосы падают ниже пояса. В ушах золотые украшения: колечки, палочки, шпильки, причудливо изогнутые проволочки. Многоголосая толпа окружила европейцев, с интересом разглядывала одежду моряков. Энрике невозмутимо выступил вперед, потребовал показать дом касика, хозяина острова. Индейцы повели малайца в селение. Матросы остались у лодки.

Свиньи с визгом разбегались из-под ног, кудахтали разгребавшие мусор куры, козы жевали траву. Островитяне проводили Энрике к свайному сооружению, похожему на сеновал, предложили взобраться по лестнице внутрь постройки. Вбитые в землю жерди служили сваями и каркасом стен, сделанных из пальмовых и банановых листьев. Перекладины шатались под ногами малайца, когда он поднимался во дворец правителя.

Властитель восседал на циновке в красной шапке и бусах с флагманского корабля. Перед ним стояли блюдо с рыбой, наполовину опустошенный кувшин с пальмовым вином.

Энрике воздел руки к потолку и по восточному обычаю приветствовал касика. Хозяин заметил на голове переводчика такую же шапку, умильно обнял его, усадил рядом за трапезу. Они брали из блюда жареную рыбу и плевали в него кости; запивали вкусные сочные кусочки вином из фарфоровой чашки.

За стенами хижины звенели голоса, свистели птицы. Слышались стук ножа, рубившего сухое колено бамбука, неторопливые разговоры стражников под навесом, образуемым полом постройки.

После завтрака Энрике передал подарки, попросил позволения купить в поселке продукты. Захмелевший касик и слушать не хотел о сделке без его участия, вызвался прибыть к адмиралу, привезти продовольствие. На том и расстались, довольные переговорами.

На берегу, на солнцепеке изнывали от жары и надоедливого любопытства селян матросы с «Тринидада». Индейцы сидели рядом, назойливо и бесцеремонно разглядывали гостей как неодушевленные предметы, переговаривались, показывали на них руками. Пока вождь не заключил соглашение с предводителем странных людей, туземцы не осмеливались подружиться с ними.

Заметив раба, возвращавшегося в сопровождении вооруженной свиты, моряки столкнули лодку в воду, сунули весла в уключины.

– Наконец-то!  – выдохнул разомлевший Васко.  – Голова раскалывается от духоты.

– Где продукты?  – спросил Эрнандес.

– Сам привезет,  – ответил толмач, запрыгивая в лодку. Он немного помолчал и властно сказал:  – Гребите на флагман!

Васко безропотно заработал веслом.

* * *

Вскоре касик прибыл на «Тринидад» в сопровождении восьми стражников и придворных. Властитель поднялся на палубу, обнял Магеллана, торжественно вручил ему три фарфоровые чашки с рисом, две крупные рыбы. Туземцы привезли кокосовые орехи, лимоны, просо, бананы, сорго, но всего помаленьку. Магеллан не выказал разочарования, в знак признательности и знакомства подарил островитянину турецкий костюм из красной и желтой материи с пышным головным убором из тонкого белого шелка. Прочим индейцам достались ножи и зеркала.

Гостей пригласили на завтрак, устроенный на деке корабля, откуда хорошо был виден берег и соседние суда. За едой