Дочери служанки - Сонсолес Онега

ее до дверей. У нее еще оставалось несколько часов, чтобы отдохнуть перед ужином, и она не стала выходить из комнаты. Сидела на кровати, чувствуя себя такой изнуренной, как в самые трудные дни на «Светоче».

Она не зажгла свет и не пошла в ванную комнату.

Она не стала ужинать и не разобрала чемодан. Ничего.

Она хотела сообщить Леопольдо о своем приезде в Мадрид, но в последний момент передумала и решила этого не делать: вдруг он не сможет сдержать гнев, ярость и стыд оттого, что от него скрывали правду о случившемся. Что он подумает? Как отреагирует? Как отнесется журналист, печатающийся в газетах, к тому, что она уехала из Пунта до Бико, убегая от теней прошлого? А если она спросит его о Пласидо?

Ответов не было и не было желания их обдумывать; тишина поглотила все пространство тяжелых размышлений. Последнее, что она слышала, прежде чем провалиться в сон, были голоса других постояльцев, доносившиеся из коридора.

Она рухнула на кровать.

К чувству свободы примешивалось отсутствие обязанностей. Она впервые почувствовала, что значит отдыхать.

Вдали от фабрики, от служанок замка Святого Духа.

Вдали от работниц «Светоча» с их непредвиденными родами и стремлением к благополучию.

И очень далеко от кладбища, где покоился прах ее близких.

И от дона Антолина, врача, знавшего так много, даже слишком много, и от сеньоров морского промысла, которых она ненавидела, когда нужно было ненавидеть, и которыми восхищалась, когда она была в них заинтересована.

Сон был глубокий и спокойный, пока в нем не появились Рената и ненастоящий отец. Рената заставила ее убирать экскременты каких-то животных о трех головах, которые жили вместе с ними в доме для слуг, а Доминго, который от пьянства был не в состоянии пошевелить пальцем, наблюдал, как мать ругает дочь. Она увидела себя в саду замка, ее рвало, а донья Инес подбежала к ней, чтобы обтереть ей рот платком из мягкого хлопка. Потом она взяла ее за руку, привела в одну из комнат замка и уложила на подушки из гусиного пуха, и ей показалось, что к шее прикоснулись крылья ангелов. Донья Инес накрыла ее пуховым одеялом, мягким, словно нестриженая овечья шкура, поцеловала в лоб и исчезла навсегда.

Клара проснулась, как от толчка. Свет фонарей слабо освещал комнату. Постепенно наступал рассвет. Спина болела из-за неестественной позы, в которой она уснула, и она упрекнула себя за недостаток прилежания и дисциплины. Она пошла в ванную и подставила руки под холодную воду. Мокрыми руками провела по лбу.

– Это был просто сон, просто дурной сон, – пробормотала она.

Она немного постояла и снова легла на кровать, завернувшись в прохладные простыни и жесткое одеяло.

Глава 42

Сеньор Жан Вильяруа был мужчиной средних лет; на его лице, от носа к губам пролегал треугольник морщин. Голубые глаза, такие же, как у Клары, придавали ему мягкости, она заметила это качество и в манере говорить, быстро и четко, не скупясь на улыбку, которую, казалось, он перенял от нее самой. На нем был темный костюм из тонкого сукна, белая рубашка и галстук гранатового цвета.

В его кабинете висели два флага, бельгийский и испанский, и портрет женщины с внешностью маркизы верхом на лошади. Полы, устланные коврами, и стены, заставленные стеллажами с книгами, придавали комнате значительности, возможно, даже больше, чем надо, подумала Клара. Чтобы сразу же вызвать к себе уважение, она «стряхнула» с себя Пунта до Бико, прежде чем заговорить с бельгийским сеньором. Она заметила у него на мизинце перстень с печаткой – может быть, фамильный, а может, надетый напоказ.

– Кто еще с вами приехал?

– Больше никто, сеньор Вильяруа.

– Я думал, у меня встреча с президентом «Светоча».

– Так и есть. За все отвечаю я.

Жан Вильяруа сказал, что у него мало времени, что случилось кое-что непредвиденное, но он не хотел отменять встречу, поскольку знал, что сеньора («Вальдес?» – переспросил он) прибыла из Галисии с единственной целью – увидеться с ним.

– Пожалуйста, называйте меня Клара.

– Расскажите мне о вашей торговле, донья Клара, – сказал сеньор Вильяруа.

Она сразу перешла к сути, потому что она много раз видела, как на всех заседаниях донья Инес, не теряя мелодичности речи, управляла своими оппонентами с ловкостью гимнаста. Ей бы хотелось рассказать о первой упакованной банке сардин, о китовом промысле и объемах этого производства, но она на ходу припомнила, что донья Инес добивалась нужного эффекта, поскольку никогда не предавалась подробным ностальгическим воспоминаниям. Поэтому она прямо заявила о необходимости расширения «Светоча» и о своем желании открыть рынки в Европе, чтобы укрепить рост производства в соответствии с общим развитием страны.

Сеньор Вильяруа внимательно слушал, покусывая кончик сигары и порой делая пометки на маленьких квадратиках бумаги, которые секретарша положила на стол рядом с вечным пером, куда он собственноручно набрал чернил.

– Интересно, – сказал он, когда Клара умолкла.

– По объемам торговли мы первые в консервной промышленности Галисии, сеньор Вильяруа.

– Без сомнения, – согласился он. – Но или ты едешь на поезде, или вылетишь вон.

Он встал со стула, подошел к письменному столу у окна, выходившего на улицу Сагаста, и вернулся с несколькими рулонами карт, которые развернул на столе.

– Моя торговая сеть гарантирует управление более чем тремя сотнями торговых точек. Мой процент – десятая часть, – подытожил он, высказавшись напрямую.

– Это высокий процент.

– Таков мой процент, сеньора, – повторил он, сделав жест, указывающий на то, что его терпение на исходе. – Если вы гарантируете мне увеличение годового производства вдвое, мы придем к соглашению.

– Мы прошли через такие трудности, что сейчас хотим только продавать и продавать.

– Понимаю.

– Я вижу, вы торопитесь, и не хочу, чтобы наша встреча закончилась ничем.

– Проконсультируйтесь с мужем и позвоните мне.

Он протянул ей визитку с несколькими номерами телефонов и своим именем, выполненными в технике шелкографии.

– Сеньор Вильяруа, с вами свяжется мой представитель коммерческой группы, – сказала она с присущим ей чувством собственного достоинства.

Она попрощалась с Жаном Вильяруа и спустилась на улицу по внутренней лестнице с маленькими окошками на каждой площадке, открытыми в этот час для притока воздуха.

Утреннее солнце проглядывало из-за домов. Клара нашла телефон-автомат, чтобы позвонить на «Светоч». Она застала Фигероа и рассказала ему о том, как прошла встреча. Сказала, что, в общем, все хорошо, однако сеньор Жан Вильяруа запросил огромные комиссионные.

– У меня такое впечатление, что он просто пользуется случаем, но мы все равно заключим с ним контракт.

На этом разговор закончился.

Клара медленно шла,