Дочери служанки - Сонсолес Онега

У Клары замерло сердце, когда она произнесла эти слова. Она не помнила, чтобы когда-нибудь произносила их сама. Наоборот. Память хранила жестокое обвинение Хайме и голоса жителей Пунта до Бико, длинные языки которых указывали на ее положение, особенно, когда она вышла замуж за одного из Вальдесов.

– Теперь, когда я рассказала тебе свою историю, возможно, тебя удивит мое желание увидеться с Каталиной. Не знаю, сколько мне осталось, но я бы не хотела умереть, не поговорив с ней. Я росла одна – ни школы, ни подруг, ни праздников в День рождения или на Рождество.

Пласидо сжал руку Клары с такой нежностью, которой она давно не помнила.

– Это единственное, чего я хочу, – сказала она, и голос ее прервался. – И я попытаюсь исполнить это.

Клара убрала руку из-под ладони Пласидо и приложила к лицу, стараясь не заплакать.

Она не хотела, чтобы он видел, как она плачет. Но Пласидо увидел ее застывший взгляд.

– Когда ты возвращаешься в Пунта до Бико?

Клара не ответила.

Глава 43

После обеда в ресторане на улице Бланка де Наварра Пласидо и Клара гуляли по Мадриду, укрывшись в обоюдном молчании, изредка прерываемом наблюдениями Пласидо, склонного во всем видеть красоту и желающего разделить это впечатление с ней; негативные замечания, то и дело слетавшие с его уст, неумолимо указывали на неизбежность прощания. Оба понимали, что оказались на этих улицах волею судьбы и идут, куда глаза глядят, потому что им дозволено только побыть рядом, но никогда не быть вместе.

Пласидо – лишь терпеливый слушатель откровений, которые Кларе необходимо было перевести в мир слов, и это среди бурных волн кораблекрушения послужило ей единственной спасительной дощечкой, на которую можно опереться локтями.

Примерно так она чувствовала себя в эти часы, продлившиеся до самых сумерек на площади Сибелес.

– Я бы хотел поужинать с тобой, – предложил он Кларе.

Она не решилась спросить, куда они идут, и ничего не сказала о том, что ей нужно в гостиницу «Тироль» – принять душ и переодеться.

Пласидо передалась ее неуверенность. И он был прав: она сама не верила в то, что рассказала. Удивление, которое он испытывал, слушая ее, мешало и ему поверить, что эта история могла оказаться правдой. В то же время он понимал: перед ним женщина, настолько глубоко раненная, что ее недоверие было обосновано.

Они пришли на улицу Монте Эскинса. Клара не знала, сколько улиц они прошли, на какой свернули за угол и как оказались у входной двери дома, где жил Пласидо.

– Ты позволишь пригласить тебя к себе?

Она ответила откровенно.

– Я очень боюсь того, что может произойти, Пласидо. Я замужняя женщина, – повторила она так, как будто он этого не знал. – Я предназначена мужу и, хотя теперь я знаю, что он не должен им быть, я очень боюсь…

– Я все понимаю, доверься мне.

Клара понимала: искренность – это щит, который защищал ее от стыда. Стыда, как ей казалось, от того, что могло произойти, и страха перед следующим днем. Но она позволила ему открыть дверь и в темноте направилась вслед за ним в его квартиру.

Он предложил ей сесть и выпить бокал вина. Он ухаживал за ней спокойно и заботливо, налил ей вина в бокал тонкого стекла, который ей очень понравился, потому что такие же любила донья Инес. Она извинилась и прошла в ванную. Посмотрела в зеркало и увидела морщины на лице. У корней волос виднелась седина, особенно на висках, а губы казались тонкими и вытянутыми, словно волнорезы, уставшие от бурь, кораблекрушений и прочих бедствий. Годы притушили также и блеск глаз, а тронутые тенями веки вздрагивали от слез.

«Это всего лишь страх, Кларита. Только страх».

Она пробормотала эти слова вслух и попыталась взять себя в руки. «Только страх», – повторила она, словно желая вырвать с корнем суть этого слова. Она открыла холодную воду и подставила ладони под струю. Ледяная вода напомнила ей, что она живая, и этого оказалось достаточно для того, чтобы испытать настоящее эмоциональное потрясение: она увидела себя здесь, в этой столичной квартире, в нескольких метрах от мужчины, о котором не переставала мечтать. Она стерла остатки макияжа, прополоскала рот и вышла из ванной, готовая к любви.

Со всеми своими морщинами.

С седеющими волосами.

Со старыми веками.

Ее губы снова научились улыбаться, когда она увидела Пласидо, удобно расположившегося на диване, без удушающего галстука, в рубашке с расстегнутыми верхними пуговицами.

– Сядь рядом со мной, – сказал он.

– У меня никогда не было ничего подобного.

– Я знаю.

Первая ласка взбудоражила Клару. Кожа, отвыкшая от подобных прикосновений, сразу же стала упругой.

– Мы не можем удлинить жизнь, Клара, но мы можем расширить ее рамки.

Он стал расстегивать на ней блузку, пока она совсем не соскользнула с обнаженных плеч. Руки Пласидо гладили ее грудь и живот, а потом он пытался ослабить ремешок юбки.

– Думаешь, это правильное решение?

– Клара…

Он прижал губы к ее губам, как в тот день в замке, и она тут же узнала их пьянящий вкус.

– Я хочу целовать тебя.

Молчание Клары Пласидо принял за согласие, и всю ночь они занимались любовью, в которой оба давно разуверились.

Закончили они на полу, покрытом ковром, будто два юных существа, которые впервые познают друг друга, хотя они уже давно не были таковыми.

С тех пор как он овдовел, Пласидо периодически встречался с женщинами, но всегда недолго, и ни одна из них не вносила никаких изменений в его упорядоченную жизнь в Мадриде. Он всегда был честен со своими краткосрочными любовницами из страха внушить им ложные надежды. Клара, наоборот, уже давно не была наедине с обнаженным мужчиной, и когда она увидела Пласидо, вместо стеснительности ее охватили воспоминания о страсти Сельсо и желании, которое они с Хайме испытывали в первые годы брака. Больше она не думала ни о чем, подчинившись чувству, пока тела их не переплелись так крепко, как будто возраст – это всего лишь даты в календаре.

Они занимались любовью всю ночь, пока не засиял рассвет. Первые лучи солнца проникли в окна и осветили обоих; обнаженные, они лежали под пледом, которым, как догадалась Клара, Пласидо накрыл их.

– Давай ляжем в постель, – сказал Пласидо.

Он помог ей встать и повел в спальню. Пласидо хотел, чтобы Клара еще рассказала ему о своих переживаниях. Но она молчала.