Дочери служанки - Сонсолес Онега

Трансатлантический лайнер готовился поднимать якорь.

Корабль поменьше только что прибыл с другой стороны земли, где жила Каталина, сводная сестра, сестра наполовину.

Рыбаки наполняли корзины рыбой в нескольких милях от берега.

Равнодушие окружающих было словно пощечина, и она была ей необходима, чтобы выйти из отстраненного состояния, в котором пребывала, подстерегаемая демонами, готовыми выпить ее кровь. Она ошиблась в докторе, который ничего толком не знал, как он и говорил, а может, он просто не хотел говорить. Она больше никогда к нему не обратится. Даже если будет очень надо. Даже по поводу дрожания рук у Хайме, которое будет чем дальше, тем хуже.

Она решила вернуться на фабрику, вспомнив все то, что говорил ей Пласидо, и восстановив в памяти все ценные впечатления, привезенные из столицы, как делает тот, кто покупает открытку с видом на море, которое открыл для себя во время медового месяца.

На «Светоче» она почувствовала, как тепло относятся к ней рабочие, и поняла, что ей их не хватало. Фигероа и Эстер Лама взяли ее под руки и привели в кабинет. Они хотели знать все о поездке в Мадрид и что за люди эти столичные жители, их мысли и фантазии.

Кларе не очень хотелось распространяться о деталях.

– Встреча получилась очень полезной, как и ожидалось. – Она повторила то, что уже говорила по телефону, а именно о требовании непомерно высокого процента. И добавила: – В следующий раз для обсуждения деталей сделки поедете вы, Фигероа.

У того заблестели глаза, стоило ему представить себя в кабинете знаменитого торгового агента, сеньора Вильяруа.

– А сейчас оставьте меня одну, прошу вас. Мне необходимо прийти в себя, – извинилась она.

Фигероа и Эстер Лама взяли свои бухгалтерские книги, но, прежде чем они закрыли за собой дверь, Клара решила кое-что узнать.

– Простите! Я вот что хочу спросить. Мой муж, все было хорошо?

– Он ни разу здесь не появился, донья Клара.

– Тем лучше.

На самом деле, подумала Клара, не лучше и не хуже. Из всех проблем небрежное отношение Хайме к фабрике заботило ее меньше всего. Сам он вообще считал свою миссию в этом мире выполненной. Он всегда говорил, что у него достаточно денег на собственные похороны, и считал непреложным законом жизни обеспеченного сеньора предаваться удовольствиям, которые включали в себя – «Почему бы и нет?» – думал он, – общение с сеньоритами из Виго, которые всегда слыли самыми хорошенькими.

Размышления на эту тему ни на минуту не занимали Клару. Наоборот. Ее больше беспокоило, что у него дрожат руки. Это был безошибочный признак старости.

В обеденный перерыв она вышла из «Светоча», сказав, что сегодня, возможно, уже не вернется. Она специально высказалась неопределенно, чтобы они не расслаблялись, но про себя знала, что именно так она и сделает.

Мария Элена и Лимита уже накрыли стол, когда она пришла в замок. Обе были скорее из мира мертвых, чем живых. Обеим было за семьдесят, но поскольку ни та, ни другая не демонстрировали признаков усталости, Клара не собиралась заменять домашнюю прислугу. Но в тот день она присмотрелась к Марии Элене со спины. Та уже не засыпала на ходу, но волочила одну ногу или обе, и Клара подумала, что эти две верные ей женщины заслужили временный отдых перед вечным покоем.

– А сеньор? – спросила Клара.

– Сказал, что пообедает не дома.

– И никаких подробностей?

– Никаких.

– А к ужину он придет?

– Этого он тоже не сказал.

Клара обрадовалась одиночеству, потому что на самом деле хотела спокойно подумать о своем, вместо того чтобы все время быть в напряжении, стараться не сделать ошибки и не сказать чего-то такого, что могло вызвать бурю.

Или догадки.

Однако в тот день она была благодарна судьбе за покой, царивший в замке, и за отсутствие свидетелей, поскольку хотела подняться в комнату с террасой Сиес и поискать там то, что нужно было срочно найти: времени было мало. И потому, даже не попробовав десерт, приготовленный бедняжкой Лимитой, – «Обещаю съесть его позже», – сказала она ей, – Клара встала из-за стола и направилась вверх по лестнице на галерею, где находились спальни, служанки же подумали, что она хочет провести там часы сиесты, как это обычно бывало.

Но она повела себя не как обычно.

Она взялась за ручку двери в комнату сеньоров Вальдес и, опасаясь, что заскрипят петли, осторожно открыла ее.

Она раздвинула занавеси, наглухо закрывавшие окна. Она чуть не потеряла сознание, увидев, что служанки оставили комнату такой, какой она была в день смерти доньи Инес. Матрас потерял свой природный цвет, а может, был просто покрыт пылью, которая не пощадила и изящный туалетный столик. Она заметила, что нервничает из-за того, что ее могут застигнуть врасплох, а ей необходимо было спокойствие, чтобы открыть комод и найти среди белья записную книжку доньи Инес, где, как она знала, был номер телефона еще с тех пор, как Эктор Грасси периодически, хотя и не регулярно, ей позванивал. Клара не знала, звонила ли донья Инес сама хотя бы раз или предпочитала ждать звонка, чтобы не раздражать свою дочь. «В конце концов, – подумала Клара, – самое лучшее, что могла сделать донья Инес, – это ждать. Дождалась же она дона Густаво, который вернулся с Кубы».

И когда она решила умереть, то вела себя точно так же. Она ждала.

Все перевернулось у нее внутри, когда она представила близость сеньора Вальдеса с Ренатой. Он внушил ей, что может влюбиться в нее, он придумал сказку, одну из тех, что сеньоры рассказывают служанкам, когда хотят их соблазнить, наобещал известно чего – благополучия и прекрасной жизни. У Клары сердце сжалось от сознания, что у бедной женщины тоже была проклятая судьба, ведь она так и не встретила достойного мужа, который подарил бы ей хоть каплю любви.

Она перевернула все бельевые ящики – и ее, и его.

Открыла шкафы с обувными и шляпными коробками.

Пересмотрела карманы всех пиджаков, пальто и плащей.

Она с любопытством приложила к себе блузки, чтобы представить, как выглядела в них донья Инес, и вдохнула их запах, словно взбудораженная кошка.

Нигде никаких следов.

Она снова перерыла все ящики, коробки и шкафы, нимало не заботясь о том, что шум может разбудить служанок во время их послеполуденного сна.

– Вот черт! – воскликнула она.

Она побросала все вещи на пол, открыла окна и двери на террасу Сиес. День был серый и пасмурный, влажность свинцовых туч проникла в комнату, и все быстро намокло от дождя.

Как раз в