Человек, который любил детей - Кристина Стед

Глава 8

1. Из Тохоги в Спа

В садах Тохога-Хауса, где обычно играли дети, теперь незнакомые люди вбивали разметочные колышки, и семья была только рада уехать. Сэм несколько недель активно присматривал подходящее гнездышко для своего выводка. Он не мог себя заставить (тем более что перспективы у него были сомнительные) арендовать или купить дом в одном из неприглядных спальных районов, где селились многие вашингтонцы: жилье там было дорогое и неудобное. Теперь, когда славная звезда Кольеров закатилась, он жаждал вернуться к своим истокам, в многогранный разнохарактерный город на берегу Чесапикского залива, где издавна ничего не менялось. Многие бежали из Балтимора: кто-то в Вашингтон, кто-то аж до Гейдельберга, но все эти изгнанники неустанно поносили родной город с изощренным сарказмом. Своей одержимостью Балтимором вкупе с алчным стремлением отмежеваться от него они разжигали интерес к городу у непосвященных. Балтимор многолик: это и притягательная грязь рыбацкого поселка, и кошмарные горизонты большого промышленного центра. Балтимор очень старый, убогий, традиционный и гордый. В Балтиморе можно встретить любые виды деятельности, какие только бывают на свете. Балтимор не фанатичен. Балтимор самодостаточен, подобно городам Старого Света, и эта его самодостаточность проявляется во всем, даже в отвратительных пустырях с заброшенными лачугами, в лабиринтах однообразных невзрачных улиц с белыми лестницами, в тех удовольствиях, что он продает, – как достойных, так и низменных. Балтимор раскинулся у западной оконечности внутренней гавани, лежит между природными парками, расположенными на уровне моря, и лесистыми горами. Здесь человек не чувствует себя скованным. В Мэриленде природа не имеет прав штатов. Балтимор стоит на стыке двух культур – северян и южан. Там юго-восточные пески сходятся с гребнями Аппалачей и объединяются флора и фауна двух регионов – растительность, птицы, рыба. Сэм горячо любил свой родной штат. Освободившись от того, что он смутно понимал как свою обязанность воплощать в жизнь кольеровскую идею о финансовом преуспеянии, последние недели Сэм с вдохновением обходил жилые районы Балтимора, пока не нашел подходящий дом для своих детей. Квартиры, городские трущобы и современные коробки, построенные на скорую руку, он вообще не рассматривал. Для себя он твердо решил, что детей перевезет в Балтимор, на побережье, где он в детстве ловил пескарей, а сам, если вернется на прежнюю должность начальника Бюро по охране природы (которая ему осточертела), каждый день будет ездить в Вашингтон из Балтимора (на машине дорога занимает минут пятьдесят).

Хенни демонстративно не проявляла интереса к поиску дома, лишь сказала с горечью: она надеется, что в этом тухлом старом Балтиморе он не поселит ее рядом с кем-нибудь из ее бывших школьных подруг, которая стала эффектной дамой и преуспела в жизни в миллион раз лучше, нежели она сама. Хенни все еще верила в способности Сэма и его талант выходить сухим из воды, как она выражалась, но видела, что в нем быстро раскрывается оранжерейный цветок идеализма, которому он не давал распускаться при жизни старика Кольера. Со времени возвращения из тихоокеанской экспедиции Сэм вынашивал грандиозный план. Он питал надежду, что его введут в состав Международного комитета по лососевому промыслу в Тихом океане в качестве одного из представителей США, и очень сожалел, что не имеет возможности изложить свое мнение на июньской конференции по вопросам китобойного промысла, которая состоится в Лондоне. На сентябрь было назначено четырехдневное совещание Североамериканского совета, за которым должны были последовать конференции других организаций.

Сэм был ярым сторонником экономической и социальной программы Рузвельта, прежде всего потому, что Администрация общественных работ и Гражданский корпус охраны окружающей среды многого достигли в области охраны рыбных и лесных ресурсов (создали питомники в Северной Каролине, Массачусетсе, Западной Виргинии, Пенсильвании, Индиане, Техасе и так далее), и он с удовлетворением наблюдал, как различные федеральные органы берут под свой контроль исполнение новых программ, представленных несколькими штатами. В президенте Рузвельте Сэм видел первого великого социалистического правителя, еще более великого и ответственного, нежели любой из европейских лидеров: тот пока еще пробыл у власти недолго, но уже инициировал крупные реформы. Сэм ратовал за бюрократическую модель социализма в рамках штата с постоянным чиновничьим аппаратом, который будет иметь сложную структуру, будет наделен широчайшими полномочиями и постепенно присвоит себе полномочия, большие и малые, того, что Сэм называл – с этакой особой многозначительной интонацией – «правительством». Но права штатов, отношения между штатами и федеральным правительством должны регулировать междуштатные комиссии, в которые будут входить представители штатов и их заместители. Идея Сэма заключалась в том, чтобы объединить все службы по охране природы, как штатов, так и федеральные, во всеобъемлющую Североамериканскую ассоциацию, которая предвосхитит образование Всеамериканской республики. Вышестоящей организацией станет Международная лига наций по охране природных ресурсов, которая будет регулировать систему снабжения продовольственно-материальными ресурсами, делая упор на их сбережении и не допуская их нерационального расходования, и тем самым предотвращая войны и не допуская голода на земле.

Этот свой план с перечислением бесконечного множества комиссий, подкомиссий и городских собраний Сэм перед отъездом изложил на бумаге. Он надеялся, что за время его отсутствия проект принесет плоды и в течение двух лет его, наряду с другими, введут в состав этого Верховного совета по охране природных ресурсов. Рузвельт – любимец «народа», и ему подвластно все. Сэм был убежден, что в департаменте зреет оппозиция его грандиозному социалистическому плану, равно как и его предложению выделить четверть миллиона долларов – ничтожно малую сумму, по его меркам, – на создание нового ведомства федерального правительства, о котором он говорил. Воображение рисовало ему межнации внутри межнаций и супернации над нациями, все функциональные органы федерального правительства в рамках единой вертикали, которую венчает высший суд; все они заседают в большом зале, разумеется, со стеклянными стенами – окнами во внешний мир; все государственные органы будут самостоятельными, хотя и взаимозависимыми. Сэм хотел усовершенствовать свой великий план множеством дополнений, пришедших ему на ум в результате знакомства с имперской системой правления, которая вовсе не вызывала у него восхищения – он считал, что американская система гораздо более современна, – но ему нравились такие слова и выражения, как «масштабный» (масштабные цели и задачи сохранения природных ресурсов) и «право государства на принудительное отчуждение частной собственности на нужды общества». В голове у Сэма бурлила мешанина из разнородных социалистических идей, и он даже не понимал, что некоторые вещи, о которых он писал, приводят его друзей в ужас, не говоря уже про его заявления о свободной конкуренции мнений и высказывания о