Круг в огне: Рассказы - Фланнери О'Коннор

возражений. Она, она была выбрана, чтобы получить весть, хотя там же сидела нищебродка, уж ей-то, казалось, было бы по заслугам. Все, что этот выбор значил для миссис Терпин, ударило по ней только сейчас. Рядом находилась женщина, напрочь пренебрегающая собственным ребенком, но ее миновало. Весть получила не кто иная, как Руби Терпин, респектабельная, трудолюбивая, богобоязненная прихожанка. Слезы высохли. Глаза вспыхнули гневом.

Она приподнялась на локте, и полотенце свалилось с глаза ей в ладонь. Клод храпел, лежа на спине. Ей хотелось рассказать ему, как ее обозвала девушка, и в то же время не хотелось засаживать ему в мозг себя в облике адской бородавчатой свиньи.

– Клод, а Клод, – пробормотала она и толкнула его в плечо.

Клод открыл один бледно-голубой младенческий глаз.

Она настороженно заглянула в этот глаз. Нет, Клод ни о чем таком не думает. Катится себе по колее.

– А? Что? – спросил он и снова закрыл глаз.

– Ничего, ничего, – сказала она. – Болит нога?

– Ноет адски, – сказал Клод.

– Не беда, скоро пройдет, – сказала она и опустилась обратно. Минута, и он опять захрапел. Так они лежали, пока не стало вечереть. Клод спал. Она хмуро таращилась в потолок. Время от времени поднимала кулак и делала короткий выпад над грудью, словно отстаивала свою невинность перед незримыми гостями, которые, как утешители Иова, говорили вещи вроде бы разумные, но были кругом неправы.

Примерно в полшестого Клод пошевелился.

– Пора за ниггерами ехать, – вздохнул он, но вставать не спешил.

Она смотрела отвесно вверх, как будто на потолке было неразборчивым почерком что-то начертано. Шишка над глазом сделалась зеленовато-синей.

– Слушай-ка, – сказала она.

– Что?

– Поцелуй меня.

Клод перегнулся и громко чмокнул ее в губы. Ущипнул ее сбоку, и их пальцы переплелись. Но свирепая сосредоточенность не ушла из ее лица. Клод встал, стоная и ворча, и проковылял за дверь. Она продолжала изучать потолок.

Поднялась, только когда услышала мотор пикапа, который вернулся с неграми. Сунула ноги в свои коричневые оксфорды, зашнуровывать не стала и тяжело протопала на заднюю веранду, где стояло красное пластиковое ведро. Она высыпала в него из формочки кубики льда, налила воды до половины и вышла на задний двор. Каждый вечер после того, как Клод привозил работников, один из парней помогал ему с сеном, а остальные ждали в кузове пикапа, чтобы Клод отвез их домой. Пикап стоял в тени под одним из гикори.

– Добрый вечер, как работалось? – мрачно спросила миссис Терпин, подходя с ведром и ковшиком. В пикапе сидели три женщины и парень.

– Славненько, – ответила старшая. – И вам доброго вечера. – Тут ее взгляд наткнулся на темную выпуклость у миссис Терпин на лбу. – Упали, видно? – спросила она участливо. Она была очень пожилая, темнокожая и почти беззубая. Старую фетровую шляпу Клода она сдвинула на затылок. Другие две были помоложе, посветлей, и у обеих были новые ярко-зеленые шляпы от солнца. Одна оставила шляпу на голове, другая сняла, и парень напялил ее и ухмылялся.

Миссис Терпин поставила ведро в кузов.

– Вот, попейте, – сказала она. Огляделась, убеждаясь, что Клода нет поблизости. – Нет, не упала, – сказала, складывая руки. – Похуже.

– Никакой же беды с вами не было, никакой! – воскликнула старая негритянка. Прозвучало так, будто они все знали, что Божественное Провидение бережет миссис Терпин неким особым образом. – Просто немножко упали.

– Мы были в городе у врача, мистер Терпин показывал ногу, где его корова лягнула, – стала рассказывать миссис Терпин деловитым тоном, который означал, что она не хочет выслушивать все их глупости. – И там сидела девушка. Большая, толстая, лицо все в угрях. Я только глянула и увидела – с ней что-то не то, но не поняла что. И вот мы с ее мамой просто сидим, разговариваем, все хорошо, и вдруг БАЦ! Она эту большую книгу, которую читала, кидает в меня, и…

– Не-ет! – воскликнула старая негритянка.

– А потом лезет на меня через стол и начинает душить.

– Не-ет! – закричали все. – Не-ет!

– Да с чего она так? – спросила старая негритянка. – Мучило ее что?

Миссис Терпин, не отвечая, свирепо смотрела вдаль.

– Что-то ее, знать, мучило, – сказала старая негритянка.

– Ее увезли на скорой помощи, – продолжала миссис Терпин, – но, пока не увезли, она каталась по полу, они ее держали, укол чтобы сделать, и она кое-что мне сказала. – Она помолчала. – Знаете, что она мне сказала?

– Что сказала? – спросили они.

– Сказала, – начала миссис Терпин и умолкла, стояла с тяжелым потемневшим лицом. Солнце становилось все белей и белей, обесцвечивая небо и делая листья гикори черными на его фоне. Ей трудно было выговорить слова. – Очень-очень нехорошее, – пробормотала она.

– Нехорошее вам нельзя говорить, – сказала старая негритянка. – Вы такая милая дама. Милей не бывает.

– И красивая, – добавила та, что не сняла шляпы.

– И видная такая, – сказала другая. – Я и знать не знала нигде такой милой белой дамы.

– Правда истинная перед Господом, – сказала старая негритянка. – Аминь! Уж куда милей, уж куда красивей.

Миссис Терпин прекрасно знала цену негритянской лести, и она еще больше ее разозлила.

– Сказала, – начала она сызнова и на сей раз договорила, выдохнула яростно, – что я адская бородавчатая свинья.

Все потрясенно молчали.

– Где она? – пронзительно выкрикнула младшая. – Доберусь и убью!

– Пошли вместе убьем! – воскликнула вторая.

– Тернат по ей плачет, – убежденно сказала старая негритянка. – А вы уж такая милая белая дама, милей не бывает.

– И красивая, – подхватили две другие. – Видная из себя и милая. Иисус глядит, не нарадуется!

– Не нарадуется, – подтвердила старая.

«Идиотки!» – прорычала про себя миссис Терпин. Какие там умные разговоры с этими ниггерами. Им только указания можно давать.

– Пейте воду-то, – коротко сказала она. – Допьете, поставьте ведро в кузов. У меня дел по горло, некогда тут канителиться.

И она ушла в дом. Постояла немного посреди кухни. Темная шишка над глазом походила на миниатюрное торнадо, которое в любую секунду могло перемахнуть через бровь, как через горизонт. Ее нижняя губа угрожающе выдвинулась. Она расправила массивные плечи. Затем прошагала через дом, вышла в боковую дверь и решительно направилась к свиному загону. У нее был вид одинокой воительницы, с голыми руками идущей в бой.

Солнце сейчас было насыщенно-желтое, как осенняя луна, и очень быстро катилось на запад над кромкой дальнего леса, как будто хотело добраться до свиней раньше нее. Дорога неровная, в колеях, и по пути миссис Терпин отшвырнула ногой несколько довольно крупных камней. Загон был устроен на пригорке в конце дорожки, которая отходила от сарая: бетонный квадрат размером с небольшую комнату, обнесенный дощатым забором примерно в четыре фута высотой. Бетонный