Концертмейстер - Максим Адольфович Замшев

женскую суть. Память о ней утрачивала влияние над ним, только когда он побеждал её внутри себя, не давая ей вмешиваться, заставлять страдать, о чём-либо жалеть или раскаиваться. Он регулярно упражнялся в этом. С годами у него получалось всё лучше.

У него была Аннушка. Тайная его зазноба! Арсений однажды застал их, встречающих Новый год. Олег Александрович никак не ожидал, что он вырвется из казармы, и пригласил любимую домой. У той как раз неожиданно высвободилось для этого время.

Сын потом ни разу не спросил об этом.

Тонкий, деликатный мальчик.

Таким всегда был и остаётся.

Об их связи с Аннушкой никто из окружающих не догадывался. Она – образец добродетели. Он – закоренелый холостяк. Не бонвиван. Не любитель амурных приключений. Они встречались и любили друг друга без устали, когда получалось. Вернее, когда у неё получалось найти для этого время. Прекрасная женщина, добрая. И любовь её отличалась самоотверженностью.

Он не допускал, что они будут мужем и женой, и не потому, что Аня была замужем; наверное, если бы он настоял, она бы ушла от мужа. Просто не допускал, и всё.

Они вошли в его палату по очереди – Арсений, Лев Семёнович и Дмитрий.

Увидев младшего сына, он поднялся, спустил ноги с койки и встал, хотя доктор Отпевалов вчера категорически запретил ему такое творить. Вот он, совсем взрослый, его сын Димка, – Олега Александровича охватило такое неистовое желание прижать к себе этого парня и никогда не отпускать, что он чуть не потерял равновесие.

В таких ситуациях люди говорят обычно не то, что нужно, не то, что собирались, не то, к чему многие годы готовились.

Вот и сейчас всё происходило именно так.

Его спрашивали о здоровье, он отвечал, что ему уже лучше, у него интересовались, когда его выпишут, он говорил, что ему ничего не известно об этом. Он искал в Диме упрёк, но глаза парня сияли ясностью и счастьем. Его взгляды ложились на отца как целительные лучи.

Дистанция между ними не возникала, как оба втайне побаивались. Родные люди! И никак иначе! Отец и сын! Теперь они будут заботиться друг о друге и всё друг о друге знать!

Ни один из мужчин не позволил себе ничего лишнего, ничего сентиментального, ничего слезливого. И разумеется, даже спустя много лет никто из троих человек, пришедших в этот день навестить больного в Институт кардиологии имени Бакулева, не откроет Олегу Храповицкому того, что стряслось с ними предыдущим днём.

Никто из них не допустил бы ни при каких обстоятельствах, чтобы из-за слишком большой откровенности с пациентом что-нибудь случилось.

Когда посетители выходили из палаты, оставив больному купленные яблоки и апельсины (не такого уж хорошего качества и товарного вида, но всё же не потерявших ещё окончательно все свои витамины), в их сторону направлялся человек в белом халате. Увидев их, он остановился. Подождал, пока они пройдут. Что-то на редкость знакомое привиделось Арсению в чертах этого доктора. Он попробовал припомнить, потерзав немного память, добился того, что черты приобрели что-то совсем близкое и узнаваемое, но чуть-чуть не хватало, чтобы всё сошлось.

До дому, как и сюда, Арсения, Димку и Льва Семёновича подвозила Аглая Динская на своих новеньких «жигулях». После вчерашнего вечера она чувствовала ответственность за семью Храповицких-Норштейнов.

Вениамин Аполлинарьевич зашёл в палату к Олегу Александровичу без стука. Его пациент излучал счастье и выглядел несколько перевозбуждённым.

– Это у вас были посетители? – спросил врач, увидев на тумбочке больного кульки.

– Да. Сыновья и тесть. А вы что здесь в выходной делаете? Опять дежурите? Два дня подряд?

– Сегодня не дежурю. Были кое-какие дела. Вот забежал, – соврал Отпевалов. – Дай, думаю, проведаю Олега Александровича. Вот и анализы ваши заодно глянул. Всё весьма недурственно. С учётом того, что вы перенесли.

Храповицкий заподозрил, что Отпевалов утешает его, а на самом деле всё не так уж радужно. Больно неестественно звучал голос доктора.

– Вы знаете, – Отпевалов неожиданно достал откуда-то из-за спины толстую общую тетрадь, немного похожую на амбарную книгу, – у меня к вам просьба. Один мой знакомый, как только я ему рассказал, кто у меня лечится, ну вот просто пристал ко мне, дай ему, говорит, мои стихи почитать, мечтаю услышать мнение профессионала.

– Я, знаете ли, не поэт. Я могу быть субъективен, – растерялся Олег Александрович от такого поворота.

– Это даже хорошо, – откликнулся Вениамин Аполлинарьевич. – Вот его вирши, – он протянул Храповицкому тетрадь, – только есть ещё одно пожелание. Лично от меня. Мне в конце недели надо уехать. Постарайтесь закончить чтение до этого. Мне ещё предстоит передать ему ваше мнение.

– А куда вы собрались? – больше из вежливости, чем из интереса, спросил Храповицкий.

– В Ленинград.

– В Ленинград? Что так? – Храповицкий сейчас словно удивился, что этот город вообще существует.

– О! Это долгая история. Моя дочь от первого брака вместе с мужем приезжает в Питер. У её мужа концерт. Они уже десять лет живут во Франции. Давно не виделись.

– А какой концерт?

– Точно не знаю. Её муж пианист. Семён Михнов. Может, слышали?

Как только Аглая Динская, братья Храповицкие и старый Норштейн вернулись из больницы, Димка с Аглаей куда-то убежали.

Арсений и Лев Семёнович, точно так же как и вчера, сели на кухне пить чай. До этого Арсений несколько раз пробовал дозвониться домой, но на Лесном никто телефон не брал. «Где это Вику носит?» Он не ревновал, но удивлялся. По его расчётам, она не должна была в выходной куда-то намыливаться, тем более если его нет дома.

Лев Семёнович, которому Арсений утром пересказал без утайки обо всём, что вчера произошло и что послужило причиной отъезда Светланы Львовны, и не помышлял в чём-то обвинить любимого внука. Что случилось, то случилось. Теперь остаётся только ждать. Ждать возвращения или хотя бы звонка от Светланы, ждать выздоровления Олега, ждать, что решит для себя Арсений.

Насчёт Димки он внезапно успокоился.

Аглая так Аглая.

На фоне происшедшего за вчерашний день выбор внука выглядел самым наименьшим из зол.

Слава богу, что он сегодня повидался со своим отцом.

Телефонный звонок. «Номер не междугородний. Слишком короткий звонок. Значит, не Вика», – подумал Арсений.

– Возьми, пожалуйста, – попросил Лев Семёнович внука. Он боролся с наваливавшейся на него усталостью, уговаривая себя не поддаваться. От него слишком многое зависит сейчас.

Арсений пошёл к аппарату. Вернулся через несколько секунд:

– Это тебя, дедуль.

– Кто, не знаешь?

– Откуда? – улыбнулся Арсений.

Дед как будто забыл, как давно Арсений тут не живёт.

Лев Семёнович, сильно шаркая, вышел из кухни и направился к аппарату.

Вернулся он встревоженным и изумлённым.

– Ты тоже не знаешь, кто звонил? – неумело пошутил Арсений.