Человек, который любил детей - Кристина Стед

Старшая сестра Клэр уже работала, помогая содержать двух младших сестер и маленького братишку. Клэр, как только окончит школу, тоже возьмет на себя это бремя. Зачастую было непонятно, будет ли вообще у Клэр крыша над головой. Что тут скажешь? Клэр печально улыбалась и стискивала ее руку.

– Эх, Луи, какая мне разница? Ну, окончу я школу, начну зарабатывать. Думаешь, для меня что-то изменится? На мне сестра, брат и две ипотеки. Единственное, что меня волнует, – это мальчики, но разве кто-нибудь из них посмотрит на такое чучело, как я?! По-твоему, кому-то интересно, что я за человек?

Луи молчала, а потом произносила дурацкую фразу:

– Клэр, тебе еще только четырнадцать…

Клэр разводила в стороны руки, показывая свои лохмотья во всей их «красе». Ее жест напоминал волны прибоя, разбивающиеся о берег, – волны времени и тоски.

– Посмотри на меня? Думаешь, я когда-нибудь стану другой?

Клэр решительно отказывалась зайти в гости домой к Луи и никогда не переходила по мосту в Истпорт из боязни столкнуться с Луи и ее родными. Всегда отвечала отказом, повесив голову и улыбаясь про себя. Почему? Луи никак не могла взять это в толк.

– Луи, у тебя дома я тебе не нужна. До встречи в школе.

Однажды, перед самым Рождеством, Клэр пришла в школу без галош и в совершенно разбитых башмаках. Из дыр на носках чулок выглядывали пальцы. Некоторые из школьниц, торчавших во дворе, громко заохали, показывая на нее. Сбежались другие, поднялся невообразимый гвалт. Клэр остановилась как вкопанная и, смеясь вместе с потешающейся над ней толпой, сняла с ноги один башмак, размякший на грязном снегу, и принялась раскручивать его над головой. Внезапно башмак вырвался из ее руки и, казалось, взмыл в небо, а потом приземлился на крышу. Все зашлись истеричным хохотом, покатывались со смеху, держась за животы, а Клэр ринулась в дворницкую, взяла лестницу, вскарабкалась по ней на крышу и осторожно на четвереньках поползла к башмаку, выставляя на всеобщее обозрение свое ветхое залатанное нижнее белье. На землю с крыши летел снег. Во двор выбежала пожилая учительница (Клэр была ее протеже). Строгим голосом она крикнула Клэр, чтобы та немедленно спустилась вниз. Дворник длинным шестом пытался достать ее башмак. Клэр обернулась, поприветствовала свою аудиторию смущенным смехом и начала спускаться. Башмак соскользнул к ней, она смахнула его с крыши, и он полетел на землю. Так уж случилось, что в это мгновение Клэр смотрела на своего друга, пожилую учительницу, и башмак попал той в лицо. Учительница резко отшатнулась, но ничего не сказала, а только покраснела и потерла лицо, а потом нагнулась, подняла со снега жалкий башмак и, держа его в руке, дождалась, когда Клэр слезет с крыши. Пораженные школьники притихли.

– Простите, простите, – извинилась Клэр, робко подойдя к учительнице. Они смотрели друг на друга, а дети заметили, что мисс Харни (учительница) плачет. Она взяла Клэр под руку и повела в свой кабинет на верхнем этаже. Луи поплелась следом, и потому, что мисс Харни к ней тоже благоволила, ее не выставили из кабинета.

– У тебя есть другая обувь?

– Нет, мэм, – бодро ответила Клэр.

– Почему?

– Денег нет, мэм!

– Клэр, не называй меня «мэм».

– Хорошо, мэм… мисс… мэм… мисс…

– Я распоряжусь, чтобы тебе купили туфли.

– Не нужно, мэм, совсем не нужно, премного благодарна.

– Клэр, не строй из себя идиотку.

– Это лишнее, мэм, правда. Спасибо.

Мисс Харни, очень высокая худощавая женщина в очках, с седоватыми волосами, через силу улыбнулась:

– Клэр, ну что ты упрямишься? Я напишу твоей тете. У тебя здесь есть друзья: мы с радостью поможем.

– Мне не нужна помощь, мэм. Не надо, – отказалась Клэр.

Вскоре вся школа обсуждала это происшествие. Поговаривали, что учителя сложились и купили Клэр блузку, юбку и все такое. Однако на следующий день Клэр, вне сомнения, из гордости пришла на занятия в своем прежнем рванье. Правда, ее протест продлился недолго. Теперь она носила более добротную одежду, и мисс Харни всю зиму ее опекала, ибо у Клэр появился сильный кашель. Конечно, иногда она кашляла понарошку, ибо кашель для нее был огромным источником вдохновения. Буквально перед самыми рождественскими каникулами Клэр завязала вокруг шеи шнурок от жалюзи на венецианском окне и случайно выпала из него.

Когда вывешивали результаты экзаменов, фамилия Клэр в списках всегда занимала верхнюю или вторую строчки. Зачастую накануне контрольной она сказывалась «больной», или ее бабушка болела всю неделю перед итоговым экзаменом. В день экзамена утром Клэр объявлялась в школе – растрепанная, но в чистой блузке и, как всегда, жизнерадостная. Она кидала по всему классу скомканные листы бумаги, писала усердно, приступая к выполнению заданий раньше всех и заканчивая самой последней. Луи же слишком много времени тратила на излияние своих чувств к мисс Эйден и, хотя на контрольных старалась, как и все остальные, отличными результатами похвастать не могла. Но, естественно, в том, что касалось предметов, которые вела мисс Эйден, равных ей не было. Все остальные в классе шли на экзамены по литературным дисциплинам без особого энтузиазма, и никому даже в голову не приходило попытаться соперничать с верной поклонницей мисс Эйден. Другие педагоги выражали серьезную озабоченность: Луи старалась только для одного учителя и своим примером взбудоражила школьниц младших классов. Теперь всюду в школе возникали многочисленные культы, и некоторые из них складывались в тайные общества. Сначала Луи вместе с Линой основала тайное общество, члены которого носили белые ленты с золотыми буквами «Т.О.П.Э.» (Тайное общество почитателей Эйден), однако бездеятельные ученицы вскоре от него откололись. Родителей беспокоило это поветрие секретности, они подозревали своих детей в опасных сговорах и вынашивании дурных замыслов. Через несколько недель приказом директора все тайные общества были запрещены. Одно или два в знак протеста просуществовали еще пару дней, но в конце концов зачахли, не выдержав всеобщего осмеяния и подозрительности. Когда история с Эйденовским циклом Луи получила огласку, среди школьниц возникла мода на стихосложение: то и дело можно было видеть, как бледные печальные серьезные девочки что-то пишут, сидя в классах или в укромных уголках во дворе. Некоторые робко просили Луи оценить их усилия. Разумеется, брожение вокруг мисс Эйден раздражало остальных педагогов. Учителя постарше высказывали претензии мисс Эйден, настаивали, чтобы она приструнила своих поклонниц. Но кто бы согласился на такое? Какой учитель добровольно откажется от популярности? От мисс Эйден требовали слишком многого.

Сэм (после искоренения тайных обществ) выразил огромный интерес к подругам Луи и мисс Эйден. Шумным утром в воскресенье – день веселья он