Человек, который любил детей - Кристина Стед

«увлеклась христианским мученичеством куда сильнее, нежели дрефние итальяшки (то есть ни много ни мало римляне), и я абсолютно убежден, что этот самый Джо Беньян, который заставил дядю Дэна носить обувь на два размера больше, и есть тот червяк, что разъедает Луи ее мозги». Луи тотчас же перестала смеяться и наградила счастливого Сэма испепеляющим взглядом. Клэр продолжала похихикивать себе под нос, орудуя ложкой.

– Говорю тебе, Клэр, – учтиво произнес Сэм, оставив балаганный тон Артемуса Уорда, – я знаю, что ты лучшая подруга Лулу, и, быть может, тебе удастся немного образумить ее, хотя я в том сомневаюсь. – Широко улыбаясь, он обратил на Луи взор своих ярко-голубых глаз и очень удивился, увидев, что дочь вовсе не забавляется, как он ожидал. И тогда он, переводя взгляд с одной девочки на другую, принялся оживленно засыпать их вопросами. Как поживает мисс Эйден? Клэр тоже ее обожает, как и Лулу? Считает ли она, что мисс Эйден столь же добра, сколь и красива, «ведь красота без доброты ничто». А от романтичной Лу, посетовал Сэм, толку не добиться, у нее на уме одни розы да лунный свет. – Тебе она нравится, Клэрнет? – допытывался Сэм. – Тебе я поверю на слово, ибо я вижу, что ты столь же проницательна, как и я сам.

– Она классная тетка, – подтвердила Клэр.

– Классная тетка. Отлично. Очень убедительно. О-о-очень. Однако в чем ее классность? Вот это мне не совсем понятно.

Разговор за столом застопорился. Помолчав в нерешительности, Сэм затем предложил Клэр еще мороженого. Она согласилась. И Луи тоже получила свою порцию. Она была в восторге от столь нетипичной щедрости отца, любила его в эту минуту, и когда он снова заговорил низким напевным голосом, с мягким ласковым выражением на лице, какое он обычно принимал, затягивая одну из своих скорбных или хвалебных речей во славу себя любимого, Луи слушала его так же внимательно, как и Клэр.

– Будь моя воля, будь я Сталиным или Гитлером, Золотце Клэр, я бы вовсе отменил учебу в школе для таких детей, как ты и Лулу, а сплотил бы их в коммуны во главе с лидером, каким мог бы стать такой человек, как я, прирожденный лидер, ибо человек может чему-то научиться, если он живет в сообществе, потому как человек – животное социальное. Я люблю детей, и моя сокровенная мечта, Клэрибель, создать в Истпорте или Аннаполисе Детскую коммуну и внедрить совершенно новую систему обучения. Система эта предполагает, что дети будут бродить по лесам и полям, приобщаясь к природе, к фауне и флоре водоемов, лесных чащоб и равнин. Они полюбят природу, полюбят птиц. (Не думайте, будто мне непонятно это глупое увлечение Лулу: само по себе оно вполне достойное, просто его надо направить в нужное русло. Я вовсе не черствый человек, хоть она и вбила это в свою упрямую голову.) Система обучения, что мы имеем сейчас, в лучшем случае хороша лишь для того, чтобы производить землекопов, клерков и учителей. Нет, нет, я ни в коем случае не насмехаюсь над учителями. Учитель – благороднейшая профессия! Но мы должны следовать программе обучения, что предлагает сама Природа. Учителя должны любить природу – птиц, рыб, водоемы. Они не должны учить формально, но Природа сама должна научить их любить ее и исследовать ее сокровища, пока они не оценят – не сразу, постепенно, но, о, с каким восхищением! – невыразимую красоту и великолепие ее тайн. Хотя эти тайны – открытая книга для тех, кто способен видеть. Неосознанно мы понимаем многие законы Природы. Но важно эти законы осознать и следовать им. Важно постичь Природу. Тогда у нас появится иное поколение, свободная воздушная среда для творчества – в искусстве, в науке; свобода использовать природные таланты, свобода слова. Тогда у нас будет мало законов, свободное правительство, избранное свободными людьми и часто меняющееся. У нас будут фаланстеры, и в самом сердце природы, где будут формироваться ученые-натуралисты и поэты, воспевающие природу, будут царить закон и порядок. Все это будет. Сейчас я много думаю о Лулу и ставлю ее в один ряд с лучшими представителями человеческой мысли. Я могу показать Лулу и многим, подобным ей, путь к свету. Из-за нашей глупой шаблонной системы обучения, которая исключает всякую индивидуальность, ставя государственный штамп с номером на любого прирожденного гения, мы несем ужасные потери. И я веду речь только о государственных школах. Мне совершенно безразличны институты, пестующие классовость, алчность и снобизм. Ты, я и Лулу, Клэрибель, вместе мы могли бы изменить мир, создать славное общество, общество мужчин и женщин доброй воли. Мы этого хотим, и другие этого хотят. Так почему не создать? Да, оно у нас будет, возможно, появится еще при нашей жизни. Но для этого мы должны отойти от шаблонной системы, которая умерщвляет вдохновение, веру, мечты, надежды, устремления юности.

Клэр с серьезным видом втягивала через соломку остатки растаявшего мороженого на дне стакана.

– Лулу, при всем ее недовольстве, при всем упрямстве, – проникновенным голосом продолжал Сэм, – начинает меня понимать, хочет она того или нет. Только зачем-то все время противоречит мне, а вот зачем, никак не могу взять в толк. Но не исключаю, что тебе, как своей лучшей подруге, она немного рассказывает о наших мелких недоразумениях, совсем малюсеньких, о которых и упоминать не стоит. Это просто маленький камешек, что Судьба подкинула нам обоим на нашем пути, потому что мы с ней едины по духу. Но она мыслит, как я, или начинает так же мыслить, а большего я и не требую. Я хочу, чтобы ты поняла, Клэр, – умоляющим тоном произнес Сэм, – Луи не пошла по плохой дорожке, выбрала верный путь: ты для нее самая подходящая подруга, и я надеюсь, что мы втроем – ты, Лулу, я – еще не раз будем иметь возможность поговорить откровенно и погулять вместе. Знания дает внешний мир, их не получишь, сидя за школьной партой.

Клэр в задумчивости обводила пальцем мокрые круги на столе. Один раз она подняла глаза и с любопытством взглянула на Луи, но та на нее не смотрела.

– Что ж, – встрепенулся Сэм, испустив удовлетворенный вздох, – пожалуй, пора нам размять ноги и проветриться. Что скажете, девочки? Пройдемся немного? – Он не спешил с ними расставаться, а, жизнерадостный, повел их по Стейт-Серкл, потом – по неухоженным зеленым газонам колледжа Святого Иоанна, и во время прогулки рот у него не закрывался. Он разглагольствовал обо всем, на что падал его взгляд – о бродячих собаках, о набегах