Калейдоскоп, или Наперегонки с самим собой - Лев Юрьевич Альтмарк

и выпившие, но их удавалось вовремя изолировать и не допускать безобразий. Да ещё сам Михаил к концу вечера как следует перебрал дармового самогона, однако его вовремя подхватил директор, отвёл к себе в кабинет, где и оставил спать на диване до утра.

Наступили летние каникулы, и все преподаватели ушли в отпуск. Ездить каждый день в училище больше не требовалось, да и во дворце особых дел не было. Просто начались ежедневные мероприятия на танцплощадке в парке при Дворце культуры, и музыканты из ансамбля справлялись там без участия своего руководителя, а Яшка неожиданно загрустил.

Выходило, что всё время он куда-то торопился, всегда у него были какие-то планы и неотложные дела, и это было нормально. Сейчас же он день за днём просиживал дома и не знал, чем заняться. Догонять и перегонять кого-то пока не требовалось, и жизнь текла по каким-то своим неспешным законам. Даже с самим собой наперегонки не посоревнуешься, потому что не было впереди достойной цели, которую требовалось достигать. И от этого ему было почему-то крайне некомфортно.

Однажды к нему явились активисты из местной еврейской общины и предложили создать воскресную школу. Про то, что община существует Яшка, конечно, слышал, но почти не интересовался, чем она занимается. Однажды ему довелось побывать в маленьком частном домике в центре города, который стараниями местных старичков-евреев был переоборудован под синагогу. Ему там крайне не понравилось из-за убогости и забитости посетителей. Каждый раз, когда старички приходили молиться, они старались быстро прошмыгнуть внутрь, опасаясь, что кто-то их заметит и напишет донос в КГБ. На Яшкин вопрос, кому сегодня нужно преследовать мирных старичков, которые никаких правонарушений не делают, никто внятного ответа дать не смог. Да и страшная контора была уже далеко не такой, как раньше.

Активисты сообщили Яшке, что недавно в их город приехал настоящий раввин, которого они давно приглашали из столицы, и теперь еврейская жизнь начинает потихоньку возрождаться. Раввин, с которым Яшка непременно обязан познакомиться, оказывается, уже развил бурную деятельность и даже стал забрасывать городские власти требованиями вернуть общине их старую большую синагогу, отнятую ещё до войны и переоборудованную в какой-то филиал ДОСААФа. Сама по себе эта общественная организация была при последнем издыхании, и если вовремя не потребовать вернуть здание его прежним владельцам, то в него возьмут и поселят ещё кого-то, с кем придётся начинать заново бодаться. Двухэтажное каменное здание в самом центре города многим могло понравиться.

Но самое интересное для Яшки, по мнению активистов, должно было состоять в том, что раввин помимо всего решил создать воскресную школу для детишек, где те постигали бы еврейские традиции, знакомились с Торой, учили иврит и праздновали бы многочисленные еврейские праздники. Ну, а кто поможет создать эту школу, как не Яшка, уже освоивший работу учителя?

Предложение было неожиданным и заманчивым.

– Но ведь я же никогда не был директором школы и даже не знаю, с чего начинать! – на всякий случай принялся осторожничать он.

– Во-первых, не боги горшки обжигают, – выдали представители общины не совсем еврейскую поговорку, – а во-вторых, вы, молодой человек, кроме учительства уже работаете руководителем музыкального коллектива во Дворце культуры, а это кое-что значит. Опыт управления людьми у вас имеется. Да и раввин вам поможет – советом, книгами, финансами. Уверяем вас, он отличный парень, вы с ним наверняка подружитесь. Даже не сомневайтесь!

Яшка вовсе не был бессребреником, поэтому предложение стать директором новой школы его заинтересовало. Наверняка и зарплата какая-то будет положена – не на общественных же началах директорствовать!

Однажды вечером в его дверь постучали. Он отправился открывать, и каково было его удивление, когда на пороге он увидел двух мужчин в серых длинных плащах, чёрных шляпах и, главное, с длинными бородами, каковых никто в Яшкином окружении не носил. Одного из них – здоровяка с усмехающейся физиономией – он, кажется, раньше где-то видел.

– К тебе можно? – не представляясь, проговорил здоровяк.

– Пожалуйста, проходите, – развёл руками Яшка.

– Это наш новый раввин, – представил здоровяк второго, длинного, с тонким бесцветным лицом, прикрытым очками, и с редкой рыжей бородой. – Меня-то ты, надеюсь, знаешь?

– Лицо видел, – признался Яшка, – но не очень хорошо помню, где мы встречались.

Бородач отчего-то радостно расхохотался и сообщил:

– Меня Гершоном зовут, а работаю я мясником на центральном рынке. Всех наших городских евреев кошерным мясом обеспечиваю. И некошерным тоже…

– Ну, мы-то на центральном рынке не бываем, а покупаем мясо на нашем районном рынке…

– А вот это неверно! – впервые подал голос рыжий раввин. – Каждый еврей должен питаться кошерно, как заповедано праотцами, – и, заметив, как Яшка нахмурился, примирительно махнул рукой. – Ничего, это всё поправимо…

– Так мы пройдём? – поинтересовался мясник Гершон и похлопал себя по запахнутому плащу. – Будем знакомиться поближе.

Они прошли в Яшкину комнату, заставленную книжными стеллажами и коробками с пластинками, и осмотрелись по сторонам.

– Книжек у вас много, – заметил раввин, – значит, и Тора наверняка есть?

– Где мне взять Тору? – смутился отчего-то Яшка. – Вот Библия есть, и в неё, насколько я знаю, входит перевод Торы?

– Формальный перевод, да, входит, – кивнул головой раввин, – но всё обстоит несколько иначе, и Тора – это Тора, а Библия – совершенно иная книга. Её и толкуют христиане совсем иначе, чем мы, евреи…

– Друзья, – перебил их Гершон, – предлагаю все вопросы обсудить позже, а сейчас…

Он вытащил из внутреннего кармана плаща бутылку водки:

– Давайте, что ли, знакомиться, не отходя от станка. Как предложение? Возражений нет? Где мы можем расположиться?

Яшка принялся расчищать письменный стол, потому что на кухню раввин идти неожиданно отказался, сославшись на то, что там заведомо некошерно, и опять извинился, прибавив, что никакой Яшкиной вины в том нет, потому что он ничего о кашруте, то есть еврейских диетарных законах, пока не знает. Но всё это тоже поправимо.

Яшка поглядывал на них со стороны и раздумывал о том, как хорошо, что Ира не видит того, что сейчас происходит, потому что с прошлой недели лежала в больнице на сохранении. И ещё, словечко «поправимо» почему-то засело у него в голове.

Помимо водки Гершон выгрузил на стол пачку печенья, лимон и ещё какие-то свёртки:

– Мы и закуску с собой принесли. Вот только стаканы…

– Сейчас схожу за ними на кухню…

– У вас есть такие стаканы, из которых ещё никто ничего не пил?

– Нет.

– Тогда те, что на кухне, не подходят, – раввин извлёк из карманов своего безразмерного плаща несколько пластиковых разовых стаканчиков, упакованных в целлофановый пакет. – Из этих будем пить.

То, что