Калейдоскоп, или Наперегонки с самим собой - Лев Юрьевич Альтмарк

– Вернёшься домой на следующую побывку, позвони мне. Если захочешь…

– Хорошо, я подумаю! – махнула она рукой на прощанье.

От выпитой водки приятно шумело в голове. И, уже ложась спать, Яшка неожиданно решил про себя:

– Если позвонит, то непременно женюсь на ней. Это именно тот человек, который мне нужен!

Спустя полтора года после знакомства они поженились. Всё это время Яшка провёл словно в тумане. Состояние необычное, но где-то в душе давно ожидаемое. Он влюблялся и раньше, но все его влюблённости быстро заканчивались после того, как в объекте воздыханий он обнаруживал какие-то изъяны. Не то чтобы он был сильно привередливым или чересчур требовательным к своей будущей избраннице, просто что-то сразу складывалось не так, как хотелось, а насиловать себя он не хотел. Да и про женитьбу Яшка никогда всерьёз не задумывался. Он, конечно, понимал, что рано или поздно нужно решиться и завести семью, но всегда размышлял о своей будущей семейной жизни как о чём далёком, почти несбыточном, а вот сейчас… сейчас всё складывалось совсем иначе. Видно, пресловутые небесные сферы прикинули и рассудили, что хватит этому человечку ходить по свету одному. Пора ему остепениться и стать семейным человеком. В этой девчушке он больше не находил никаких изъянов – видно, именно она оказалась его настоящей половинкой, без которой он больше не мыслил своего дальнейшего существования.

Несколько раз в течение этих полутора лет он срывался и летел к своей любимой в далёкий белорусский город, где находился её художественный институт. Всё это происходило почти так же, как и тогда, когда он вроде бы беспричинно в одночасье срывался и уезжал в столицу. И уже там, в этом белорусском городе, они встречались, бесконечно бродили по зелёным улицам и паркам, каждый раз останавливаясь рядом с домиком, в котором некогда жил великий художник Шагал, а потом, устав и замёрзнув, возвращались в общежитие, где подружки Иры заблаговременно освобождали для них комнату на пару ночей до Яшкиного отъезда. Это были самые счастливые дни и ночи в его жизни, которых он, оказывается, так долго и с нетерпением ждал и каждый раз очень сожалел, что они так стремительно заканчивались, и приходилось возвращаться к привычной рутине.

Именно тогда его вдруг пробило на новые стихи, которые он посвящал своей любимой. Ему казалось, что лучше этих стихов ещё никем никогда написано не было. Конечно же, это было совсем не так, но стихи-то эти предназначались ей одной и никому больше, а значит, они и в самом деле были самые-самые что ни на есть лучшие стихи на свете! Как и его возлюбленная была самой прекрасной, самой желанной для него девушкой…

Во дворце всё шло как обычно. Новый Яшкин ансамбль потихоньку набирал силу. Музыканты приобретали опыт, и Яшка с удовлетворением замечал, как их начали замечать привередливые профессионалы и даже тайком от него намекать некоторым из участников на то, что те могли бы перебраться в серьёзные филармонические коллективы. Там и музыканты посерьёзней, и концертные ставки повыше, и гастроли. Короче, не жизнь, а малина.

Яшка никого удерживать силой не собирался, да и понимал прекрасно, что возможности обычного самодеятельного ансамбля во Дворце культуры сильно ограничены. Расти в творческом плане здесь особо некуда, поэтому искренне радовался и желал успеха тем, кому удавалось подняться на более высокую ступеньку в этом нелёгком и таком изменчивом мире рок-музыки.

А в профтехучилище близился конец учебного года. Группа, в которой он был классным руководителем и в которой по-прежнему учились Сашка с Антоном, заканчивала третий курс и готовилась к выпуску. За время учёбы отсеялось совсем небольшое количество учащихся, но никто из тех, у кого были отсрочки приговоров, слава богу, не был отправлен на малолетку или на зону. Это было несомненным успехом всех, в том числе и Яшки. Случай, когда он поручился и уберёг двоих пацанов от тюрьмы, оброс какими-то нереальными героическими деталями и превратился чуть ли не в местную легенду, которую узнавали даже первокурсники, поступившие в училище намного позже. Несмотря на это, Яшка особого значения эпизоду на педсовете не придавал и никаким героем себя не ощущал. Тем не менее всё равно было, чёрт возьми, приятно ощущать себя человеком, который способен прийти на помощь и оказаться именно тем, на кого можно положиться в трудную минуту. А что ещё нужно для самоутверждения?

13. Не в стае

Выпускной вечер – это всегда праздник, немного грустный и одновременно радостный, полный трогательных воспоминаний, новых надежд и опьяняющей свободы. К этому училищному вечеру Яшка готовился как когда-то к собственному выпускному. Хоть его сегодняшние выпускники и немало попили кровушки у своего классного руководителя, тем не менее уже стали ему почти родными, расставаться с которыми не хотелось.

Он даже пообещал директору привезти на празднество свой ансамбль из Дворца культуры, но попросил это пока придержать в секрете, чтобы сделать учащимся такой неожиданный и приятный подарок. Ясное дело, что веселиться под звуки магнитофона – это одно, а вот когда играют живые музыканты – это совсем другое. Что ни говори, но мальчишки это заслужили. Хотя бы уже тем, что никто из них не попал в колонию.

И сразу же он заметил, что особой радости по поводу выпуска из училища в выпускных группах среди ребят почему-то не заметно.

– Что происходит? – удивлённо поинтересовался он у Михаила, привычно заглянувшего к нему выкурить сигарету и посидеть в тишине подсобки.

– Не догадываешься? – без своей привычной ухмылки ответил мастер. – Всех пацанов сразу после выпуска призовут в армию, а ты сам видишь, что в Афганистане творится. Многих сразу отправят в учебку, а потом на войну, и, ясное дело, не все вернутся домой…

В училище на стенде с лучшими выпускниками Яшка уже замечал несколько раз, как время от времени появляются новые портреты с чёрными ленточками. Их было пока немного, этих погибших солдатиков, выпускников прежних лет, но они были…

– Даст бог, всё образуется, – только и нашёл, что ответить Яшка, но в сердце у него всё равно поселилась печаль.

Оказывается, и сам того не желая, он уже прикипел душой к своим воспитанникам, таким хулиганистым, часто неблагодарным и жестоким, которых порой после очередного проступка хотелось в запале растерзать и стереть в порошок, вот только по большому счёту ничего плохого он им не желал и всегда был уверен, что стоит лишь дать им немного повзрослеть, дотянуть ребятишек