Испанская баллада - Лион Фейхтвангер

Но и ужас, как ни странно, можно было обратить себе на пользу, почерпнуть в нем самооправдание. Получается, в решительные минуты в этом человеке, Альфонсо, всегда берет верх насильственное, жестокое начало. И здесь никто не в силах ничего сделать. Господь возложил на Родрига невыполнимую задачу, повелев ему быть духовным наставником короля.

И все же не подобало ему прикрашивать собственную вину и слабость подобными софизмами. Даже сейчас он не смеет твердить себе, что все потеряно. На него возложена миссия – наставлять Альфонсо на путь истинный, а преуспеет он в этом или нет, на то воля Божья. Он обязан повидать Альфонсо еще сегодня, сейчас же. Ибо, бросив столь отчаянный вызов халифу, король, конечно, без промедления двинется на юг.

Дон Родриг отправился в замок.

Альфонсо был весел и раскован. После того как он истинно королевским жестом выпроводил мусульманского принца, на него снизошло ощущение легкости и свободы. Он послушался своего внутреннего голоса, и теперь конец томительному ожиданию. Война, его война, уже на пороге. Альфонсо переполняла бодрая, истинно королевская уверенность.

Правда, его немного смущал озабоченный вид ближайших советников. Когда-то подобное выражение бывало написано на лицах воспитателей, если те не одобряли поведения Альфонсо, коронованного мальчишки, но не смели его одернуть. Вот и добрый друг Родриг заявился и тоже, разумеется, не согласен с его ответом халифу.

А впрочем, оно, пожалуй, даже хорошо, что Родриг пришел именно сейчас. Рано или поздно необходимо было объясниться, да и о том, что произошло в Галиане, Альфонсо давно уже собирался поговорить с другом, по-отечески о нем заботившемся. Для объяснения и оправдания трудно подыскать лучшую минуту, чем сейчас, когда на душе так привольно и хорошо.

Мгновенно решившись, он без долгих предисловий и без прикрас рассказал обо всем, что случилось между ним, Ракелью и ее отцом, а главное – что еврей куда-то увез ребенка и что он, Альфонсо, так и не успел его окрестить.

– Сия вина лежит на мне, друг мой и отец, – сказал он, – но, сознаюсь тебе откровенно, она не слишком гнетет меня. Завтра я выступаю в поход, он будет длиться недолго, и я возвращусь домой очищенным от греха. И тогда я окрещу не только сынишку, но и Ракель приведу на путь спасения. После победы у меня появятся новые силы, я в том уверен.

Родриг воображал, что ребенок находится в Галиане, что отец его каждый день видит, берет на руки – и все еще лишает благодати крещения. Узнав, что это не так, он вздохнул с облегчением. Очевидно, король даже не сознавал, сколь велика его вина, и Родриг снова вспомнил глубокое замечание Абеляра, впрочем способное ввести в соблазн: «Non est peccatum nisi contra conscientiam», то есть «Грешен лишь тот, кто сознает, что поступает против совести». И Родриг снова, вопреки собственной воле, вошел в положение короля, понял его.

Выслушав рассказ Альфонсо, каноник уже меньше скорбел из-за творимого в Галиане нечестия, но тем больше возмущало его непостижимое легкомыслие, с каким Альфонсо говорил о близкой войне. Сей король, коего сам Господь наделил светлым разумом, прикидывался слепым, делал вид, будто уверен в скорой, молниеносной победе, и не желал признать, какую чудовищную опасность навлек он на страну. Каноник, против своего обыкновения, обратил к нему резкие и строгие слова:

– Ты сам себя обманываешь, король Альфонсо. Война не смоет с тебя грехов. И это не священная война. Ты с самого начала запятнал ее своей преступной вспыльчивостью и высокомерием.

Альфонсо пристально посмотрел на священника, стоявшего перед ним, на его изможденное тело, на его белые малосильные руки, никогда не вынимавшие меча из ножен, никогда не натягивавшие тетивы. Однако, закованный в броню горделивой самоуверенности, он скорее удивлялся, чем гневался на своего друга Родрига, внезапно раскипятившегося.

– В делах военных и рыцарских ты слишком мало сведущ, отец мой, – ответил он и добавил любезно, хоть и с видом превосходства: – Видишь ли, я не мог допустить, чтобы этот обрезанный потешался надо мной в моем собственном замке. Это внутренний голос подсказал мне, что надо одернуть его покруче.

– Внутренний голос! – негромко, но с жаром возразил каноник – дерзкая самонадеянность короля наконец-то пробудила в нем то яростное негодование, о котором настойчиво твердил ему дон Мартин. – Внутренний голос! Всякий раз, как ты позволяешь преступному высокомерию одержать верх над собой, ты ссылаешься на свой внутренний голос! Раскрой глаза и посмотри, что ты наделал! Халиф достаточно ясно дал тебе понять, что не собирается вмешиваться в войну. Он протянул тебе руку, а ты на нее плюнул. Ты сам прикликал в свою страну африканские полчища, неисчислимые, как песок морской, и все из чистого тщеславия и заносчивости. Ты прикликал в свою страну четырех всадников Апокалипсиса. Ты вел себя так, словно крестовый поход – это не более чем рыцарская забава, турнир. Ты и договор с Арагоном нарушил, едва успев подписать его. Ты привел всю Испанию на край бездны. – Худой, изнуренный каноник стоял грозно выпрямившись. В его глазах, обычно таких спокойных, светились негодование и ярость.

Альфонсо был озадачен этим внезапным приступом святого гнева. Но он тотчас вновь обрел под ногами твердую почву – свою неколебимую уверенность. Его ясные глаза все так же прямо смотрели в гневные очи каноника. Он усмехнулся, затем засмеялся громким, злобным смехом.

– Маловато у тебя упования на Господа, хоть ты и священнослужитель, – издевательски заметил он. – Сотни лет неверные имели над нами преимущество, но, несмотря на то, наш Господь помогал пядь за пядью вернуть нашу землю. Ты в таком отчаянии, будто мы стадо баранов. Но у меня на юге хорошие крепости, и со мной мои рыцари из ордена Калатравы. У меня сорок тысяч рыцарей, даже и без Арагона. Хочешь помешать мне сравняться в отваге с моими отцами и дедами? Хочешь, чтобы я полагался на хитрости и уловки, а не на свой добрый меч?

Самоуверенный, неукротимый, рыцарственный – таким стоял король перед доном Родригом, и тому показалось, что из-за лица Альфонсо выглядывает лицо Бертрана, поющего свои яростные песни.

– Не богохульствуй! – прикрикнул на него каноник. – Разве ты рыцарь, выехавший на поиски приключений? Ты король Кастилии. Твои крепости! Ты убежден, что они выдержат натиск осадных машин халифа? Твои сорок тысяч рыцарей! Говорю тебе – они полягут в сражении с ордами мавров. Опустошения, пожары, побоища – вот что ждет твою страну. Твое королевство рухнет. И вина падет на тебя. Благодари Бога, если тебе