Испанская баллада - Лион Фейхтвангер

огромное численное превосходство, христианам пока остается помышлять лишь о том, как бы оборонить собственные крепости. А что, если попробовать по-другому? Что, если дать бой врагу в открытом поле? Такая затея выглядела безрассудной, но именно по этой причине она могла увенчаться успехом. Южнее Аларкоса лежит та местность, равнина Арройос[142], которую он изучил лучше, чем кто-либо другой, он знает все ее преимущества и западни. Почему бы ему, дону Альфонсо, не выиграть второе сражение под Аларкосом?

Он поделился своим замыслом с Бертраном и архиепископом. Дон Мартин, который обычно был скор на ответ, на этот раз уставился на него разинув рот. Но потом пришел в восторг.

– Древний Израиль, – воскликнул он, – был малой кучкой по сравнению с бесчисленными толпами ханаанеев, мадианитян, филистимлян, и все-таки он побил и истребил их! Должно быть, Господь воинств указывал сынам Израилевым столь же выгодные места для битвы, как твоя равнина Арройос.

Бертран же ответил уверенно и бодро:

– В этом сражении, государь, полягут многие твои воины, но неверных поляжет еще больше.

Молодые рыцари, когда Альфонсо изложил им свой замысел, сначала были удивлены, более того, пришли в смущение, которое, однако, тут же сменилось восторгом. Посвящать в свои планы других военачальников, умудренных и обремененных годами, король не стал.

Донья Леонор задержалась в Бургосе дольше, чем рассчитывала. Отсюда ей проще было воздействовать на грандов Северной Кастилии, на арагонских королевских советников, ведь их нужно было постоянно тормошить, чтобы они поторопились собрать войска в помощь Альфонсо. Она сгорала от нетерпения: лишь бы Альфонсо поскорее выступил в поход! С тех пор как она поняла, что горячечное греховное влечение к еврейке овладело им не на шутку, ревность ее не засыпала ни на миг. Только война, одна война способна исцелить Альфонсо от адского наваждения.

Затем – Альфонсо сам сообщил ей это известие – донья Леонор узнала, как решительно обошелся он с кичливым мусульманским принцем, приказав ему убираться назад к халифу, да поскорее. Первым ее чувством была безудержная радость: война начинается! Но тотчас же она осознала всю меру опасности, проистекавшей из подобной смелости. «Поражение, – подумала она, – нас ждет поражение. Возможно, не полный крах, не сокрушение всего королевства, но все-таки поражение». Несмотря на гнев и тревогу, эта мысль доставила ей мрачную радость. В мозгу Леонор прочно засело то, что сказала матушка-королева о благодетельных последствиях поражения. Поражение приумножает силу, подогревает решимость, поражение открывает десятки новых возможностей. У доньи Леонор становилось как-то странно и щекотно на душе, когда она думала о поражении.

Она немедленно отправилась в Толедо. «Поезжай в Толедо», – наказывала ей мать. Преступно безответственное поведение Альфонсо с мусульманским послом только увеличило любовь доньи Леонор. Но к ее горячей тоске по Альфонсо примешивалась торжествующая и мрачная мысль: поражение неизбежно. А значит, с той, другой, будет покончено. Actum est de еа[143], ей конец.

В Толедо она короля уже не застала, но у нее был предлог, чтобы последовать за ним на юг. Дело в том, что дон Педро, как и было задумано, уже вторгся в валенсийские владения и теперь не спешил посылать свои войска на помощь дону Альфонсо до установленного по уговору срока, так как не желал ослаблять свой собственный натиск на столицу Валенсии. Однако Леонор удалось выманить у дона Педро обещание: он пришлет десять тысяч солдат самое позднее через полтора месяца, а восемьсот солдат выставит немедленно, чтобы доказать свою добрую волю. Леонор собственнолично отправилась в Калатраву, чтобы сообщить королю эту отрадную новость.

Он выехал ей навстречу, чтобы оказать вежливый прием. Она не скрывала, как рада снова видеть его таким. Здесь, в окружении своих рыцарей, в стенах суровой крепости Калатравы он стал прежним Альфонсо, тем Альфонсо, которого она любила.

С сияющей улыбкой рассказывала она, как трудно было уговорить дона Педро, чтобы тот в ближайшие недели прислал подкрепление. Альфонсо сердечно поблагодарил ее. Однако промолчал о том, что такое известие ему не слишком по душе. Его план действий – встретить войска халифа в открытом поле – тем временем созрел. Если теперь все будут знать, что совсем скоро прибудет подкрепление из Арагона, его советники и начальники отрядов станут упорствовать, они не поддержат его замысел.

Великий магистр Нуньо Перес, человек немолодой и степенный, вместе с доном Манрике де Ларой пришел к королеве. Несмотря на скрытничанье дона Альфонсо, его планы получили огласку – и внушили беспокойство тем из его друзей, кому была присуща осмотрительность. Оба пожилых рыцаря подробно объяснили королеве, насколько рискованную затею измыслил король и насколько важно дождаться отрядов из Арагона. Они просили королеву: пусть она попытается отговорить дона Альфонсо от его намерения.

Донья Леонор испугалась. В стратегии она ничего не понимала и понимать не хотела – между нею и Альфонсо было что-то вроде молчаливого соглашения: она принимает участие в государственных делах, но не вмешивается в дела войны. Однако на сей раз речь шла о существовании Кастильского королевства, и она это понимала. Она хорошо помнила, как Альфонсо, вопреки предостережениям своих советников, напал на Севилью. И она чувствовала, она была уверена: Альфонсо и теперь будет настаивать на своем дерзком плане. Разум внушал ей, что необходимо как можно тверже поговорить с Альфонсо. Но ей так не хотелось его рассердить, не хотелось приставать с непрошеными советами. К тому же где-то глубоко в мозгу копошилась злая, щекочущая мысль: поражение!

Любезно, однако с достоинством истинной королевы ответила она озабоченным вельможам: в вопросах стратегии она ничего не смыслит, за все эти годы они с Альфонсо ни разу не говорили о подобных вещах; она преклоняется перед его военным гением, и не пристало ей, королеве Кастилии, мелочными сомнениями смущать короля, своего супруга, который преисполнен отваги и благочестиво уповает на собственные силы.

В крепости она провела два дня и две ночи. Для нее спешно обустроили отдельное роскошное помещение, ибо обычай возбранял супруге спать в одном доме с Альфонсо. Предполагалось, что крестоносцы воздерживаются от общения с женщинами, хоть мало кто из рыцарей считался с этим запретом. Вот и донья Леонор, когда они поужинали вдвоем с Альфонсо, думала: он останется с нею. Но тот ласково молвил: «Спокойной ночи!», поцеловал ее в лоб и вышел. Точно так же было и во второй вечер.

Донье Леонор пора было возвращаться в Толедо. Альфонсо снова добрый час сопровождал ее верхом.

Расставшись с ним, она погрузилась в размышления и почти не участвовала в беседе придворных, ехавших рядом. Вскоре она приказала подать