Бежала по полю девчонка - Людмила Андреевна Кузьмина

Часы в те годы не все могли себе позволить, а уж в школе и вовсе немногие их имели, и Женькины часы долгие годы служили мне. И когда я училась в университете, и когда я жила в Нижнем Тагиле, будучи замужней. Увы! Часы украл наш сосед Рудик, забравшийся в комнату, когда мы с мужем моим Петром находились в заграничной туристической поездке.

Во всех Женькиных письмах я чувствовала смертную тоску. Они с Колей Баранником снимали «угол» у хозяйки дома. Казалось бы, чего тосковать? Брат был не изнежен бытовыми условиями, опять же и с другом вместе, но Колька поступил годом раньше, они были в разных группах и сменах.

«С ребятами мы в разные смены. И я большей частью нахожусь в обществе (дома) пацанят, хозяйской дочери и хозяйки. Ребятишки – очень вредные существа, испорченные воспитанием. Хозяйская дочь – двадцатилетняя кариатида, окончившая 10 классов в одно время со мной. Учится в техникуме. Безобразна, толста, поёт нежнейшую песенку и одновременно сопит, икает. Всё в её устах звучит очень неприятно. Возмущают безмерная их глупость, мелочность, вздорность. Эти качества, не могу выразить, как ненавижу в людях».

Из другого письма:

«Если ты читала «Обрыв» Гончарова, то тебя не могла не поразить Вера. Если не читала, прочти, жду твоего мнения. Герои с внутренним содержанием, что я ценю. Очень хорошая вещь. Это скромная оценка, а по-настоящему оценить – не хватает умения выразить всех чувств, какие я испытал, когда читал её. Хочу видеть в девушках Веру и в первую очередь – в тебе. Встретить бы такую. Остальные – дрянь. Будь такой, чтоб тебя уважали, несмотря на возраст».

Ко всему прочему у брата к общей тоске примешалась неудача в личном плане. В десятом классе ему нравилась девушка из параллельного класса. И вот теперь он узнал, что она скоропалительно вышла замуж и уже родила.

Приведу ещё одно письмо.

Из Карабаша в Миасс.

4 февраля 1956 г.

«Здравствуй, Люсен.

Не скрою, ждал твоего письма: очень уж трудно было. Это (этим словом я про себя называю такие моменты) повторяется периодически. Сначала становится скучно, начинает одолевать хандра. Предчувствуя «это», я прислушиваюсь к себе, начинаю беспокоиться, бояться даже себя, но «это» надвигается неумолимо, и я знаю, что мне его не миновать. Постепенно всё сгущается и, наконец, всё становится чёрным, будущее исчезает. Я ложусь на койку, чтобы не мозолить глаза окружающим, т.к. я становлюсь нехорошим в это время. Кажется, жизнь проходит где-то в стороне от меня.

Меня определили в авиацию, но… в наземную. Оказалось, что я плохо различаю цвета. На комиссии показывают книгу, где среди различных кружков и треугольников нужно высмотреть фигуру или цифру. Я, очевидно, где-то соврал. Когда я зашёл в приёмную, майор сразу определил меня, как спортсмена, хотя ты знаешь, что это не так. Правда, я тогда начал заниматься боксом (сейчас нет: экзамены). В первом бою довольно крепко поколотил своего противника, т.к. у меня рост большой, а вес маленький. Противник же подбирается с равным весом, но ростом он не дотянул до меня. Так, о комиссии. Здоровье у меня оказалось отличное. В нашем призыве таких нашлось всего человек 9. Характеристику в техникуме мне дали отличную, плюс к тому моё желание, которое майор угадал, и мы с ним друзья. Хорошо, что перед комиссией у меня было бодрое настроение, иначе я был бы не годен не только в авиацию, но и в пехоту. Меня поразило то, что в твоём письме я нашёл собственные мысли, вплоть до того, что они выражены одними и теми же словами. Вот из моего дневника: «Неужели моя мечта осуществится, и я снова из-под земли вырвусь и буду в воздухе? Это нужно понимать не только в переносном, но и в прямом смысле, т.к. я горняк». У тебя: «Вырывайся из-под земли в небо! Это я говорю и в переносном и в буквальном смысле». Не правда ли, поразительно? Это редко бывает, я нигде не встречал.

Слова Герцена очень понравились. Спасибо.

Человека настоящего я встретил здесь в Карабаше, что удивило меня. Один товарищ познакомил меня со своей подругой. Вот это человек. После этого знакомства мне пришлось ночью пешком идти домой с Северного километров семь, но я нисколько не жалею. Я говорил с ней часа два и не мог наговориться. Такое у меня не каждый день бывает: разговор с умным развитым человеком. Я согласен ходить эти семь км каждый день, но это неудобно, ты сама понимаешь, хотя у меня нет иного желания, как видеть в ней только человека, ведь это моя мечта, чтобы было больше настоящих людей. Но, к сожалению, я не могу этого делать, лишён этого наслаждения. Она с 1937 г. Окончила 10 кл. с серебряной медалью и учится в Свердловске в Политехническом на 1-м курсе. Сейчас на каникулах. К моей неописуемой радости, я узнал в ней Веру, да Веру, самую настоящую, только с изменениями (небольшими), соответствующими современности. Стоит ли тебе описывать её. Этим сравнением я говорю больше, чем описывал бы её. С Гончаровым не буду соревноваться. Это просто почти явление в условиях Карабаша. Она очень хороша собой, но я не буду на положении Бориса (главный персонаж романа «Обрыв», от имени которого ведётся рассказ). Сознание того, что я безобразен (даже только это не позволило бы мне думать о чём-либо, кроме того, что она человек), всегда сдерживает меня. Удивительно и то, что этот мой товарищ чем-то похож на Марка (персонаж романа «Обрыв», вольнодумец и весьма эгоистичный тип). Понятие о семье то же.

Ну, хватит. Завтра сдаю геологию. Постараюсь вне расписания послезавтра сдать математику. Тогда я освобожусь на 5 дней раньше, т.е. 10-го, и 11-го буду дома. Но это может быть, если нет, то 15-го».

Как допризывник в армию брат должен был проходить медицинскую комиссию. Он мечтал об авиации. Но оказалось, что брат дальтоник и для авиации не гож. А в перспективе его специальностью теперь была подземная работа в шахтах, и, как видно из письма, она не прельщала брата. Небо – это романтика. А в шахте что? Мокро и грязно. У нас папка достаточно поковырялся в земле, и мы хорошо были осведомлены о горных работах.

Брат благодарит меня за слова Герцена. Ну-ка, где моя сиреневая тетрадь, мой цитатник? Вот: «Ничего не делается само собой, без усилий и воли, без жертв и труда». Ну это и без Герцена понятно. Но я кто? А Герцен – авторитетная