Бежала по полю девчонка - Людмила Андреевна Кузьмина

общем я не чувствовал того, что надо мной висит гора, которая имеет неприятную привычку иногда обрушиваться людям на головы. Некоторые это слишком сильно чувствовали, поэтому решили бежать».

Письма брата много значили в моей жизни вначале девочки-школьницы, затем девушки-студентки и молоденькой специалистки. Мы нуждались друг в друге, и в этом была вся суть нашей переписки.

Во взрослой жизни письма стали более редкими, а по содержанию чисто информативными. Увы! То душевное родство между нами, которое было в юности, с течением времени стало умаляться, и это тоже не надо объяснять. Рядом с нами появились наши вторые половины: у Евгения – жена, у меня – муж. Наши жизни перешли в иное качество. Первая эйфория влюблённости в свою вторую половину, когда жизнь казалась лёгкой, когда не родились ещё дети, плавно перетекла в прозу семейной жизни с её нескончаемыми заботами, проблемами, радостями и горестями – и всё оказалось гораздо сложнее и труднее, чем ожидалось, но это было реальное настоящее, а не тревожное ожидание будущего.

Одолевающие реальные заботы постепенно расшатали ту тесную духовную связь между мной и братом. Дальнейшая жизнь брата не во всём мне нравилась, но ведь и я во многом не оправдала ожиданий моих близких, в том числе и моих братьев. Что ж делать? Это жизнь!

О себе

Начиная с 14 лет, я чаще стала задумываться о себе и своих возрастных проблемах, связанных не столько с полом (хотя и это было), сколько с тем внутренним личностным миром, который созревал во мне. Я наблюдала жизнь, читала книги, общалась со сверстниками, у которых всё происходило так же, как и у меня, но могло не совпасть со мной во времени и в оценке происходящего. Хотелось всё это обсуждать с кем-то, но с кем? Со взрослыми? Нет. Их повседневная жизнь, работа, бытовые заботы отделяли меня от них. Им некогда, и, кроме того, не всегда они могли понять, что я хочу у них узнать, поскольку и сама толком этого не знала. С друзьями-сверстницами? Может быть, но до определённых границ. Раскроешься – а вдруг подружка начнёт смеяться или, чего доброго, раззвонит среди других подружек. Внутри идёт потаённая жизнь, хочется о ней рассказывать хотя бы для того, чтобы определиться для самой себя, что я жду или хочу или что получилось в результате моих действий.

И вот тогда выручает дневник. Именно с 14 лет я завела специальную тетрадь. Первые записи для себя стала делать ещё на Ленинске, когда «нарисовался» Коля Баранник с его признаниями, и мне хотелось объяснить самой себе, что случилось в моей жизни такого, что я потеряла сон и покой. Я даже начала писать «Повесть о первой любви» и придумала имя своей героине – Лина, но никак не могла обозначить, сколько ей было лет. Мой собственный опыт был так мал и так мало давал материала для этой повести, что я никак не могла втолкнуть себя в образ этой Лины. Решила сделать её 17-летней, опираясь на книжный опыт прочитанного, но сама я не доросла ещё до этого возраста, просто не представляла, какой я буду в 17 лет. В общем, дальше нача´ла и, как мне казалось, многозначительного эпиграфа «Мне минуло 17 лет…» дело не пошло.

За 1955 год у меня сохранилось лишь несколько разрозненных листочков дневниковых записей, но последующие тетрадки дают представление, чем я жила и о чём думала.

В дневниках «очень правильные рассуждения» «очень правильной девочки». Перечитываю пожелтевшие страницы и усмехаюсь, хотя тогда мне было совсем не до смеха, поскольку дело касалось отношений с друзьями и близкими мне людьми. Я переживала от внутренних противоречий, искала ответа, прежде всего в книгах и в кино.

Итак, незабываемые «школьные годы чудесные с дружбою, с книгою, песнею». Все три составляющие: дружба, книга, песня – сопровождали меня, о них я много писала, и вот как они отразились в моих дневниках. Начну с песен.

Петь очень любила. Жалею, что Господь не наградил меня большим голосом, но кое-какой голосишко у меня имелся, и пела я для себя дома, одна или с братом Женькой под его гармошку; пела в школе на вечерах самодеятельности, но в сольных номерах не выступала – очень робела одна выходить на сцену, а только вдвоём с подружкой или в хоре.

В дневниках у меня много словесной воды, писала многостранично. Как-то записала в дневник:

«Я заметила, что не пишу, а рассказываю дневнику всё, о чём хочу. Мысленно как бы беседую с кем-то».

Экономя бумагу, здесь буду делать краткие извлечения.

Из дневника: «Сегодня как-то само собой сложилась песня без слов. Мелодия проста, напевна. Хорошо бы придумать слова к ней, да времени нет. Жаль, что не умею писать ноты.

Что бы я ни чувствовала: радость, горе, грусть – песня всегда так и напрашивается. Пою любую песню, подходящую в данный момент, пою без слов, так как чаще слова я не запоминаю, а мелодий во мне живёт великое множество, и в нужный момент какая-нибудь возникает помимо моей воли. Даже во время решения задач или черчения (не в классе, конечно) я постоянно напеваю. Если ответ не получается – пою тягучее. Догадалась – понеслись бодрые маршевые мелодии. Папка говорит, что это плохо и я отвлекаюсь. Но нет. Песня помогает быстрее справиться с задачкой».

Ещё одна запись об одном школьном вечере:

«После доклада была самодеятельность, испортившая мне остатки настроения. Ужасно спели – переврали слова и вторую партию. Римма Ивановна расплакалась после концерта. Она много сил отдаёт нашему хору. Готовит нас к городскому смотру. Танцевать мне не хотелось, да и никто не приглашал. От скуки я забралась в пустой класс и стала петь. Римма Ивановна нашла меня и вытащила танцевать».

Или вот ещё: «Выхожу в разряд «артистов». Пели с Таней на два голоса «Грустную песенку». Я – вторым голосом. Петь мне очень нравится, но страшно выходить на сцену – аж коленки дрожат, так волнуюсь».

Совсем не помню Таню, с которой я пела дуэтом эту песенку. И песенку не помню. Перебрала в уме наш тогдашний хор, ни одной Тани не вспомнила.

Поставщиками песен чаще всего служили музыкальные передачи по радио и кинофильмы, в которых звучала музыка. Театров в нашем Миассе не было, оперу и оперетту я стала смотреть и слушать лишь в студенческие годы, но благодаря радио знала много классических мелодий. Оставаясь дома одна, пыталась воспроизвести некоторые арии, чаще без слов –