За гранью. Поместье - Джон Голсуорси

– У Джорджа, – говорил между тем мистер Пендайс, следуя собственному ходу мыслей, – начисто отсутствует деловая хватка. К примеру, с субъектом вроде Пикока он бы в жизни не сладил. А ты ему во всем потакаешь. Нашему сыну пора жениться и осесть в поместье.

Миссис Пендайс внезапно побледнела:

– Нравом Джордж так похож на бедного Хьюберта.

Хорас Пендайс извлек часы из-под подушки.

– Ох! – воскликнул он, однако воздержался от рефрена «уж эти твои родственники!», ведь еще и года не прошло, как умер Хьюберт Тоттеридж. – Без десяти восемь, а ты меня разговорами задерживаешь. Мне пора принимать ванну.

В пижаме в очень широкую синюю полоску, сероглазый, седоусый, худощавый и прямой, мистер Пендайс остановился на пороге ванной.

– У девочек воображения ни на грош. Угадай, что сказала мне Би? «Надеюсь, он поспел к поезду!» Поспел к поезду! Боже милосердный! При том, что родной отец мог… мог…

Сквайр не кончил фразы. Одни только резкие выражения вертелись у него на языке при мысли об опасности, которой он избегнул, но употреблять их было противно его натуре и воспитанию, ведь тогда вышло бы, что он слишком упирает на риск для бренной плоти.

Во время завтрака он сердечнее, нежели всегда, говорил с Грегори, который собирался уехать первым поездом; в обычных обстоятельствах мистер Пендайс держался с ним настороженно, как и следует держаться с кузеном жены, особенно если тот имеет чувство юмора.

– Прекрасный человек, только совершеннейший радикал, – характеризовал он Грегори, ибо не мог сыскать другого ярлыка для его чудачеств.

Грегори больше не заговаривал о предмете своего визита. На станцию его вез в брогаме первый грум; Грегори снял шляпу и высунулся в окно, как бы желая, чтобы из головы нечто ветром выдуло. Он и в поезде всю дорогу смотрел в окно. На лице его полунасмешка сменялась полузамешательством, а перед глазами медленно разворачивались панорамные виды. Поместье за поместьем, церковь за церковью являлись в осеннем свете, среди полей, окруженных живыми изгородями, среди охотничьих угодий, одетых в золото и медь, а вдали, там, где плоскость начинала забирать вверх, плелся за плугом пахарь, очень четкий на фоне неба.

В Лондоне Грегори нанял кеб и поехал к своим поверенным, чья контора помещалась на Линкольнс-Инн-Филдс. Его провели в кабинет, лишенный всяких вещественных намеков на занятие хозяина, кроме стопки юридических отчетов да букетика фиалок в стакане со свежей водой. Эдмунд Парамор, старший партнер фирмы «Парамор и Херринг», чисто выбритый мужчина шестидесяти лет, с волосами стального цвета, зачесанными надо лбом наподобие петушиного гребешка, приветствовал Грегори улыбкой:

– А, Виджел! Как поживаете? Только что из деревни, верно?

– Из Уорстед-Скейнс.

– Хорас Пендайс – мой клиент. Итак, чем могу служить? Что, ввязались вы в это гиблое дело – я говорю о вашем обществе?

В течение целой минуты Грегори Виджел молча сидел в кожаном кресле, где сиживало, уповая на утешение, немало клиентов; мистер Парамор, единожды взглянув на него (но взгляд этот словно явился из самых глубин души), тоже замер с лицом серьезным и мрачным. На минуту между этими столь разными людьми возникло слабое сходство. Оно касалось только глаз, только манеры смотреть – с одинаковой степенью честности и упорства.

– Это боль моя, – произнес Грегори.

Мистер Парамор нарисовал на промокашке рожицу.

– Но пришел я, – продолжил Грегори, – по поводу развода моей подопечной.

– Миссис Джаспер Беллью?

– Да. Ее положение невыносимо.

Мистер Парамор испытующе взглянул на Грегори:

– Дайте-ка вспомнить: она и ее муж некоторое время живут порознь.

– Да, уже два года.

– Вы действуете с ее разрешения?

– Я с ней говорил.

– Полагаю, вам известны определенные законодательством условия для развода?

Грегори ответил с вымученной улыбкой:

– Я в них нетверд: не ознакомился ни с одним подобным случаем, сама идея мне претит.

Мистер Парамор снова усмехнулся, затем вдруг сделался суров.

– Нужны доказательства определенного рода. Вы располагаете хоть какими-нибудь доказательствами?

Грегори запустил пальцы в волосы:

– Не думаю, что возникнут трудности. Беллью согласен, они оба согласны!

Мистер Парамор так и уставился на него.

– А какое это имеет отношение к делу?

Грегори ответил столь же удивленным взором:

– Но ведь развод желателен обеим сторонам и нет никаких препятствий – что ж тут трудного?

– Боже милосердный! – воскликнул мистер Парамор.

– Я виделся с Беллью не далее как вчера. Даже не сомневаюсь, что сумею его убедить и он примет любые ваши условия! – заверил Грегори.

Мистер Парамор обнажил зубы и сделал длинный вдох.

– Вам когда-нибудь доводилось слышать, – начал он сухо, – о таком приеме, как тайное соглашение?

Грегори вскочил и принялся мерить шагами комнату.

– Нет, не доводилось, я вообще ничего в этом не смыслю. Сама идея развода мне отвратительна. Я привык считать, что брачные узы святы, но, когда, против Господней воли, их святость нарушается, думать о формальностях просто мерзко. Мы ведь живем в христианской стране, мы все из плоти и крови. В чем же суть, в чем смысл этой упомянутой вами гнусности?

Тирада утомила Грегори – он почти упал в кресло и подпер ладонью подбородок. Мистер Парамор – вот странность – вместо того, чтобы улыбаться, глядел зловеще.

– Супруги, несчастливые в браке, не должны показывать вида, что согласны развестись, – заговорил он. – Для дела нужно, чтобы один из супругов выглядел желающим удержать другого – и при этом пострадавшим. Необходимы свидетельства дурного обращения, в данном случае – физического насилия или оставления без средств к существованию. Свидетельства должны быть непредвзятые. Таков закон.

– Но почему? – не поднимая глаз, спросил Грегори.

Мистер Парамор вынул из стакана фиалки и поднес к носу.

– Что – почему?

– Почему нельзя обойтись без этой закулисной игры, без окольных путей?

Лицо мистера Парамора с пугающей быстротой вновь изменилось – зловещий взгляд уступил место улыбке.

– А как же иначе, по-вашему, сохранять нравственные устои?

– То есть это очень нравственно – принудить людей ко греху, не дав им иного способа стать свободными?

Мистер Парамор принялся черкать по рожице на промокашке:

– Где ваше чувство юмора, Виджел?

– Не вижу здесь ничего смешного, Парамор.

Мистер Парамор подался вперед.

– Друг мой, – веско произнес он, – я ни на минуту не отрицаю того факта, что наша система является причиной огромного количества совершенно лишних страданий, я не утверждаю, что системе не нужны реформы. То же самое вам скажет большинство юристов и практически любой думающий человек. Но это тема обширная, и польза от ее обсуждения в данном случае сомнительна. Мы займемся вашим случаем и постараемся добиться успеха. Вы с самого начала допустили оплошность. Первое, что мы сделаем, это