Дым над тайгой - Станислав Васильевич Вторушин

это повседневная жизнь народа и его историческая память. Я не знаю сегодняшней России и поэтому выбрал несколько мест, на которые хотел бы посмотреть. Первое из них — Березово.

— Почему именно Березово? — удивился Остудин.

— Березово — это история России. Там нашел свой конец сподвижник Петра Великого святлейший князь Меньшиков, там похоронена его младшая дочь. Мне захотелось увидеть, как относятся люди к своему прошлому. Ведь народ, забывший историю, не имеет будущего. Его не спасет никакая армия.

— И что вы увидели в Березове? — спросил Остудин, для которого этот поселок был памятен не Меньшиковым, а тем, что там получили первый в Сибири фонтан газа. Только после этого Западная Сибирь стала официально называться нефтеносной провинцией.

— Ничего, — ответил граф. — Никаких свидетельств о пребывании князя и его семьи. Многие даже не знают, кто такой Меньшиков и почему он очутился в Березове. Но ужасно не только это. Самые приличные здания поселка были построены еще при Николае Втором.

— Я понимаю ваше отношение к большевикам, — с болью произнес Остудин. — Но скажите, что делать мне, моему поколению? Это моя родина, здесь жить моим детям и внукам. И никто из нас ни в чем не виноват... Это ведь и ваша родина, Аполлон Николаевич.

— Что делать?.. Прежде всего стать русскими, — ответил граф. — Вы же видите, что стало с народом. Шестьдесят лет ему прививают интернационализм с помощью денационализации сознания. Но как только не будет национального сознания, не будет и государства, которое называется Россия. Большевики разрушили храмы, стерли с лица земли десятки тысяч деревень. В стране проводится государственная политика ассимиляции русских: создается единая общность — советский народ. Ни один русский демократ даже в кошмарном сне не мог представить такого. Поверьте мне, все это может привести только к гибели нации. Я долго думал, с чего это началось. И нашел. Начало всему — убийство царской семьи в ночь 17 июля 1918 года.

Остудин знал, что царя вместе с детьми убили в Екатеринбурге. В общем-то он не видел в этом ничего удивительного. Правители всегда несут ответственность за свои деяния. Правда, в чем виноват царь, Остудин не знал. Ведь к тому времени, когда его убили, он уже больше года не управлял государством. Но даже если он в чем-то и был виноват перед революционной властью, разве можно было убивать детей? В чем заключалась их вина? Нельзя же оправдывать детоубийство!

Обед вышел далеко не торжественным. Граф словно торопился свалить со своей души грех долгого молчания и потому непрерывно говорил. Он рассказал о подвале, в котором расстреливали царскую семью, нарисовал портреты убийц. Потом отодвинул тарелку, встал из-за стола и пошел к своему рюкзаку. Достал небольшой альбом, вытащил оттуда фотографию и положил перед Остудиным.

Это был семейный снимок. В центре фотографии сидел полковник с аккуратно остриженной бородой. Рядом с ним была жена и пятеро детей: четыре дочери и сын. Девицы были удивительно красивыми, а мальчик казался слишком хрупким. Остудин понял, что это царская семья.

— Где вы ее взяли? — спросил он, разглядывая фотографию.

— Это неважно, — ответил граф. — Важно, что она есть.

Остудин долго всматривался в каждое лицо, и все они казались ему удивительными. В них отражалось достоинство. Но не вельможное, в котором на первый план выпирает превосходство одного человека над другим, а достоинство людей, уважающих себе подобных.

— Я дарю вам эту фотографию, — сказал граф.

Остудин поблагодарил и спрятал снимок в шкаф, где у него хранились семейные фотографии.

На следующий день Одинцов уехал. Остудин зафрахтовал для него на пароходе хорошую каюту. А через месяц получил открытку. Она начиналась словами: «Низкий поклон вам из Петрограда...» У Романа Ивановича отлегло от сердца: значит, граф нормально добрался до императорской столицы. Он достал фотографию царской семьи и снова стал внимательно разглядывать ее. И чем дольше всматривался в лица, тем больше не давал покоя вопрос: зачем было совершено убийство и какую цель преследовали его организаторы? Неужели только для того, чтобы, обагрив руки невинной кровью, отрезать себе все пути назад? Остудин перевернул фотографию и увидел на обратной стороне стихи, написанные от руки. Он жадно пробежал их глазами:

Эмалевый крестик в петлице, 

Солдатской тужурки сукно.

Какие прекрасные лица,

И как это было давно.

Какие прекрасные лица. 

И как безнадежно грустны

Наследник, императрица,

Четыре великих княжны.

Остудин почувствовал, как горло сжимают спазмы. Еще раз глянув на фотографию, он положил ее в шкаф.

Осенью из города Пушкина Ленинградской области пришло письмо. Некая Ефросинья Кондратьевна Митрофанова сообщала ему, что граф Аполлон Николаевич Одинцов скончался второго сентября и пятого сентября после отпевания в местной церкви погребен на городском кладбище. «Перед смертью он просил сообщить вам о месте погребения, — писала Ефросинья Кондратьевна. — Будете в Царском Селе, можете зайти на кладбище и поклониться графу. Я поставлю ему памятник, он мне оставил на это деньги. Буду рада, если зайдете ко мне».

Остудин тут же написал ответ. Сказал, что собирается вместе с семьей съездить в Ленинград и, если это выйдет, обязательно побывает в Царском Селе. Письмо Ефросиньи Кондратьевны он положил в альбом рядом с фотографией царской семьи.

КТО НАПЕЧАТАЕТ СТАТЬЮ?

Дорога в аэропорт шла мимо дома Саши Кондратьева. Подходя к нему, Таня взяла Андрея за локоть и сказала:

— Ты иди к самолету, а я заскочу сюда, — она кивнула на дом. — Надо, чтобы Саша прочитал статью. Пока оформишь бумаги на вылет, я уже буду в аэропорту.

Таня поднялась на крыльцо, постучала в дверь. На пороге появился заспанный Кондратьев. После того как его отстранили от полетов, он мог позволить себе спать хоть до обеда.

— Ты чего так рано? — полушепотом спросил Саша.

— Лечу в Среднесибирск, — также тихо ответила Таня. — Везу туда статью. Хочу, чтобы ты ее прочитал.

Кондратьев посторонился в дверном проеме и пригласил Таню в дом. Она переступила порог, и Кондратьев также полушепотом сказал:

— Пошли на кухню, ребятишки еще спят.

Таня прошла, села на табуретку, достала из сумочки статью и протянула Саше. Он пробежал глазами один лист, другой, третий, поднял на нее глаза и спросил:

— Не боишься? Они же тебя сожрут.

— Устала бояться, — ответила Таня. — Когда живешь в постоянном страхе, перестаешь его замечать. Ты мне лучше скажи: