Бежала по полю девчонка - Людмила Андреевна Кузьмина

А пока на химфаке мы все, вчерашние школьники, продолжали привыкать к новым условиям и учебным занятиям, и это, наверное, было трудное для всех привыкание, потому что школьный стереотип занятий остался в прошлом, не было ежедневных уроков, на которых могли спросить, не было домашних заданий.

В одной студенческой песне поётся:

От сессии до сессии

Живут студенты весело,

А сессии всего два раза в год.

Два семестра и две сессии с зачётами и экзаменами. Однако «весёлой жизни» между ними особо не было, потому что, кроме лекций, надо было посещать семинары по ряду общественных предметов, занятия по инос`транному языку, сдавать обязательные коллоквиумы перед каждой лабораторной работой, и в лаборатории мы несколько часов в день химичили и экспериментировали еженедельно.

На первых двух курсах на меня «обрушились» в первую очередь не химия с физикой, а высшая математика: дифференцирование и интегрирование, математический анализ, начертательная геометрия, теория вероятностей. Уф! Зоя Павловна! Ау! Вы научили меня в школе учиться простой математике – алгебре, геометрии, тригонометрии, и теперь мне надо одолевать высшую математику.

Имя преподавателя по высшей математике я забыла – он оставил у меня недобрую память из-за стресса, который я получила после сдачи ему экзамена в первую же сессию. Запомнила только, как он, увлечённый математикой, порой не замечал своего неряшливого вида во время лекции. Лицо, руки и костюм испачканы мелом, а из-под полы пиджака иногда торчала не заправленная в брюки рубашка, и на шее галстук съехал на бок. Наверное, и нас, девчонок, он в упор не видел. Прочитал лекцию – и до свидания до следующего раза. Кто что понял или не понял, успел записать или не успел – ему было всё равно. Он так работал и за свою работу получал деньги.

Его внешний вид меня мало трогал. Хуже было для меня, что он писал на доске формулы и выводы уравнений, стоя к нам спиной, и я половину его объяснений не могла услышать и понять, хотя старательно переписывала с доски всё, что он написал. Приходилось много заниматься математикой самостоятельно по книгам, решать задачи и уравнения, и высшую математику я одолела неплохо.

В первую сессию на экзамене я вроде бы по билету всё правильно ответила, но преподавателю этого было мало. Задал одну задачу, другую, третью – я решаю. Слышу: «ответ не верен». Проверяю: вроде всё правильно написала. Мне бы не спорить, а я робко стала возражать математику. И он говорит:

– Если сейчас не найдёте, где ошиблись, придётся Вам осенью прийти ещё раз.

Ничего себе! Если будет «неуд», пересдавать можно будет только осенью – такие правила тогда были. И значит, до осени сидеть мне без стипендии! И стыдно-то как, что получила «неуд» по математике. Ну нет!

Напрягла мозги. Нашла ошибку: вместо минуса поставила плюс и запуталась. Устала, видать.

Объясняю: это моя описка.

А математик берёт мою зачётку и ставит «удовлетворительно»! За что?! Я же решила все задачки! Как бывшая отличница, с такой оценкой смириться не могла. Помнится, стояла на трамвайной остановке, чтобы ехать в общежитие, раздумывала, не броситься ли под трамвай от обиды. Настолько сильная была душевная травма. Я ведь не жалела затраченного времени и днями-ночами готовилась к экзамену, перерешала с полсотни задач по разным разделам математики! А результат?

В общежитие приехала с мокрыми глазами. Девчонки, узнав причину моих слёз, смеялись:

– Радоваться надо, что сдала!

Ну и, конечно, «проходили» мы почти все химии. На первом курсе это была неорганическая химия, и её читал Вениамин Павлович Кочергин, доцент и кандидат химических наук; после нашего окончания химфака он продвинулся в науке дальше, стал профессором и доктором и заслуженным деятелем науки и техники.

И вот первый мой экзамен по химии в первую студенческую сессию в январе 1958 года. Боялась экзамена – очень уж большой курс, готовилась и по конспектам, и по учебным пособиям, чтобы, как в школе, «от зубов отскакивало». В билете всего два вопроса: что-то по теории и на второе задание надо было написать схему получения чего-то из чего-то, при этом пройти через несколько промежуточных стадий получения. На схеме это выглядело как серия уравнений химических реакций.

На экзамен я ехала ко второй половине дня. Утром я всегда трудно вставала, так как по своему складу я – «сова», а не «жаворонок». На первом часе лекций обычно клевала носом от недосыпа.

Приезжаю на химфак. Вижу: сокурсники в тревоге, и даже плачут не сдавшие экзамен студентки, в том числе некоторые золотые и серебряные медалистки. Причём заваливались в основном на втором вопросе – не могли правильно написать схему химических превращений. Пора мне заходить, а передо мной с неудом «вылетела» с экзамена студентка! Трясусь, но захожу. Вениамин Павлович по виду совсем не злой, приветливо встречает меня, говорит: «Берите билет и готовьтесь». Беру билет. Прочитала, слава Богу – знаю. Сажусь готовиться. Написала всё, что нужно, иду отвечать. А Вениамин Павлович глянул на мои записи и не стал слушать. Сразу написал формулу одного вещества, от него стрелочку к формуле конечного вещества. Дескать, запишите схему всех реакций. В первый момент сердце ухнуло у меня в пятки. Напрягла мозги, стала писать, на последнем этапе споткнулась, так как можно было выбрать два варианта, один теоретический и в заводской практике не используемый, а второй – используется, но требует особых условий, а именно наличие какого-то катализатора, название которого я забыла. Я подумала и выбрала второй вариант с пометкой «Кт». Вениамин Павлович заулыбался. Сказал:

– Никто до Вас не смог правильно записать эту схему, а Вы смогли.

Взял мою зачётку, поставил «отлично»! Уф!

Я успокоилась, но и думала: «Пока не поздно, надо уходить с химфака и поступить на иняз». К этому соблазну меня подвигла однокурсница Эмма Куц. Она собралась сдавать экзамены в Педагогический институт иностранных языков. Меня сдерживало одно «но»: придётся год потерять, ведь мне надо будет осенью заново поступать на первый курс. Как золотая медалистка, я имела хорошие шансы для поступления. А что скажет мой папка? Я осознавала, как трудно моим родителям нас, четверых детей, материально обеспечивать. Раньше надо было мне думать об инязе. Поддалась уговорам – вот и страдаю теперь! Решила: буду дальше учиться на химфаке, а там посмотрим.

Практикум по неорганической химии у нас вела Бондарева Тамара Васильевна. Хорошо помню и добрейшую преподавательницу по аналитической химии Губельман Серафиму Михайловну. Она же вела практикум по аналитической химии. Принимая