Бежала по полю девчонка - Людмила Андреевна Кузьмина

Практические занятия по химии мне были больше по душе, чем сидеть на лекциях. Перед каждой лабораторной работы мы сдавали коллоквиум по теме работы, а потом проводили качественный и количественный анализ в лаборатории, где нам выдавали смеси неизвестных неорганических веществ, и мы должны были по методикам, которые нам преподали, определять в смесях, какие элементы веществ и в каких количествах они содержатся. И это было интересно и занимательно.

И, бывало, при изучении свойств тугоплавких металлов нам выдавали тигли из чистого золота, но при этом тигли сначала взвешивали на лабораторных весах в граммах с точностью до четвёртого знака после запятой, вес отмечался в журнале учёта ценностей на кафедре, мы расписывались и работали, а после работы тигли надо было тщательно очистить, снова взвесить на тех же весах и расписаться в журнале учёта ценностей.

И нельзя было даже малые количества отработанных растворов солей серебра выливать в канализацию. Их хранили в специальной бутыли, а штатная лаборантка кафедры «восстанавливала» потом серебро.

Все колбы и другую химическую посуду надо было сдавать лаборантке отмытыми до идеальной чистоты. Даже отдельный коллоквиум сдавали по этой теме, потому что химическую посуду отмывали не как чашки-кастрюли дома только водой с мылом или с содой, но применяли крепкие кислоты, или щёлочи, или окисляющие вещества, и только на заключительном этапе мытья споласкивали посуду дистиллированной водой и сушили. И в зависимости от того, с какими веществами работали, надо было подобрать и нужное средство мытья посуды. Не помню, кто из преподавателей сказал нам: «Грязь – это тоже химическое вещество, но не на своём месте». Своё рабочее место в лаборатории надо было также оставлять в чистоте.

И прежде всякой работы в химической лаборатории мы должны были сдавать экзамен по технике безопасности. Что надо делать, чтобы не порезаться стеклом, не сгореть, не отравиться, не попасть под напряжение электротоком и т. д. И чтобы наружу никакие запахи, газы и жидкости не попадали в воздух или на поверхность стола. И особо опасные процессы надо проводить в вытяжном шкафу, и чтобы средства пожаротушения (огнетушители, асбестовые одеяла, сухой песок) были проверенными и находились в легкодоступном месте. При этом вода как средство пожаротушения при местном возгорании в химической лаборатории обычно исключалась, поскольку многие химические вещества и оборудование от контакта с водой представляли ещё большую опасность. В общем, это была только малая доля всего, что мы должны были знать и уметь.

Единственное «но» порою омрачало наши лабораторные занятия: от кислот и щелочей у нас дырявились чулки и одежда, платье мы ещё как-то защищали лабораторным халатом. Капрон-чулки, у которых и в нормальной жизни то и дело спускались петли, мы покупали и берегли для танцев и походов в театр, экономя мизерную стипендию. В лаборатории и вообще на химфаке мы одевались «поплоше».

С удовольствием я занималась немецким языком – сказалась хорошая школа Риммы Ефимовны, моей школьной учительницы. По немецкому всегда успешно сдавала зачёты, и на экзамене мне было легко. Даже удивлялась, что кто-то из моих подружек пыхтел над переводами с немецкого, выписывая слова на отдельный лист бумаги и заучивая их. На зачёте эти слова надо было выборочно «сдавать» преподавателю – она спрашивала, как переводится то или иное немецкое слово или предложение, ткнув в газеты «Berliner Zeitung» или «Neue Zeitung» – эти газеты продавались в книжных киосках и их разрешалось читать.

Без особого удовольствия, как навязанные советской идеологией дисциплины, мы «проходили» историю КПСС, диалектический и исторический материализм, а ещё и политическую экономию – будь она неладна. Ну ладно бы только курсы лекций слушали, так ведь надо было тратить бессчётное время на конспектирование классиков марксизма-ленинизма, активно участвовать в семинарских занятиях, чтобы наши преподаватели убеждались, что мы не филоним, а конспекты работ Маркса, Энгельса, Ленина, всяких там Гегелей и Людвигов Фейербахов ведём и знаем. Без конспекта не допускались к зачёту, а без зачёта – к экзамену. А не сдашь экзамены – отчислят, и вылетай из университета.

Один «Капитал» Карла Маркса и его конспектирование немало крови у меня попортил и отнял времени. Каждый раз, открывая в читальном зале пухлый том, я подбадривала себя словами Сергея Есенина, только вместо имени поэта называла себя:

«Давай, Люси, за Маркса тихо сядем,

Понюхаем премудрость скучных строк» )

Сергей Есенин. «Стансы»

«Манифест коммунистической партии» Маркса и Энгельса читать было предпочтительней из-за его краткости. С моим знанием немецкого языка текст эпиграфа к манифесту меня завораживал: «Ein Gespenst geht um in Europa – das Gespenst des Kommunismus» – «Призрак бродит по Европе – призрак коммунизма».

Теперь вслед за нашим знаменитым своими афоризмами премьером 90-х годов Виктором Черномырдиным я могу повторить: «И чего этот приз-рак – Гешпенст бродил по Европе, бродил – бродил, у них нигде не зацепился, а у нас – пожалуйста! И вот уж сколько лет под экспериментом».

А в моё студенческое время мы жили в «хрущёвскую эпоху», когда Никита Сергеевич всенародно объявил, что мы живём в переходный период и что нынешнее поколение будет жить при коммунизме; сейчас мы пока стоим одной ногой ещё при социализме, но другой – уже при коммунизме». На это заявление сомневающийся народ-строитель коммунизма выдал анекдот. Он вопрошал: «Дорогой Никита Сергеевич! Ну сколько же лет мы будем стоять вот так, на расшарашку?» )

И мы, студенты, не очень верили, что под руководством мудрой нашей партии мы доживём до коммунизма, где-нибудь уже в 90-х годах – такие годы, конкретно 25 лет, определил Хрущёв. Тот же Виктор Черномырдин в 90-х годах изрёк: «Что ни делаем, получается КПСС, либо автомат Калашникова». Мы тогда постоянно готовились к войне, к войне ядерной. И если, не дай Бог, случится ядерная война, то до коммунизма точно никто не доживёт.

У наших химиков-ребят была ещё и военная кафедра, на которой они проводили занятия по военной подготовке, а нас, студенток, обязали пройти курс и практические занятия ПВО (противовоздушной обороны) и химзащиты. Кафедра ПВО находилась в подвальном помещении университетского корпуса на ул. 8 Марта. Занятия проводил настоящий полковник, к нам, девчонкам, он порою бывал снисходителен. Например, мне сложно было натянуть противогаз на мою голову с «вавилонами» из волос. Надо было вытащить шпильки и распустить волосы, а причёску портить не хотелось. И полковник мне разрешал не надевать противогаз, а только рассказать, как его правильно подобрать, укладывать в противогазной сумке и как