Бежала по полю девчонка - Людмила Андреевна Кузьмина

закон во время уборочной. Если кого-то застукают пьяными, таких немедленно будут выдворять и отправлять туда, откуда приехали. Ну и ещё что? Воду вам будут привозить в цистерне, в зерноскладе будет установлен бак с водой. Для естественных надобностей за зерноскладом построен туалет – отдельно для ребят, отдельно для девушек. Если возникнут вопросы, обращайтесь к дежурному или старшему отряда…

Пишу в дневнике:

«Целина. Август 1958 года.

Ну вот, сбылось то, о чём я мечтала, – посмотреть своими глазами, какая она, целина.

Уборка ещё не началась, но всюду готовятся к ней, как к битве (немного по-газетному пишу, но это так на самом деле). Ещё вчера голубые, чистенькие веялки стояли в ряд на току. Сегодня их расставили по местам, провели к ним электричество.

Степь живёт. Колосья тяжелеют. Днём, да и вечером кажется, что степь безжизненна. Ровная гладь – и всё. И только гул машин, доносящийся и со степи, и из посёлка, говорит о подготовке к жатве.

Скорее бы она пришла! Хочется работать… Круглые сутки, как на войне. Выдержу ли? Не раскисну?

Выдержать! Не раскиснуть!»

Я нарочно привожу свои давние записи в дневниках без своей нынешней редакторской правки. Самой интересно увидеть себя в те годы, когда мне было 18 лет.

13 августа 1958 г.

«Нет, закат здесь не такой, как у нас на Урале. Ровный, мало красок. Блёклый цвет неба переходит на западе в розовый. Красноватое солнце. Я ожидала, что оно здесь будет казаться огромным, но оно обычное (или это только сегодня, надо понаблюдать).

Смотрю я на этот закат – и на душе становится спокойно, безмятежно. Нет охоты фантазировать, и вообще не хочется думать ни о чём.

Нет, на Урале закат особенный, какой-то таинственный. Краски чаще всего густые и каждый день разные, вернее, по-разному сочетаются.

Мне здесь нравится. Я как будто возвращаюсь к жизни, успокаиваюсь после того угара в голове и внутренней опустошённости, которые замучили было меня совсем в Свердловске. Но, пожалуй, мне надоест здесь жить долго. Я люблю Урал – свою родину; люблю по-уральски.

….Становится темно. Месяца нет сейчас. Ночи претёмные. В первую ночь мы, отойдя от зерносклада, заблудились и еле нашли его. Ночь, и только она, может скрыть влюблённых от постороннего глаза, деревьев тут совсем нет».

Читаю и улыбаюсь. О чём я думала тогда? Бедные влюблённые! Как они будут тут скрываться от посторонних глаз?

А в реальных условиях меня волновало совсем не это. Туалеты построены из толстых соломенных матов. Причём они – мужской и женский – были под одной крышей и разделённые одной толстой соломенной перегородкой на две половины. И кто-то уже провертел в перегородке отверстия. Зачем? Ясное дело – подглядывать, что делается на женской половине.

Ходить сюда в тёмное время суток было небезопасно. Фонариков мы не имели, был риск в темноте оступиться на досках и провалиться в общий ров, выкопанный на двухметровую глубину. Мы с девчонками приноровились ходить в туалет, когда было ещё светло, по двое или по трое. Одна из нас закрывала шалью или платком отверстия в перегородке, другая дежурила у входной двери, пока третья делала свои дела. Потом менялись. Но это потом, когда я достаточно обжилась и подружилась с девчонками. А на первых порах я уходила далеко в степь или после ужина в столовой на центральной усадьбе заходила в обычную уборную-будку на чьём-нибудь подворье. Там, между прочим, при дефиците досок и дерева не было городьбы вокруг домов и дворов местных жителей. Заходи в любую уборную.

14 августа 1958 г.

«День сегодня абсолютно такой же, как и вчера: и жара днём, и закат вечером. Работы сегодня не было, я заскучала.

Отчего я ни к кому не привязываюсь? Мне так необходим друг или подруга – настоящие, то есть такие, чтобы их внутренний мир был похожим на мой. Ну не похож абсолютно, а являлся дополнением моего. Подруги у меня есть, но не такие, и поэтому я чувствую себя одинокой.

У меня есть единственный друг, именно такой – это мой брат Женька, но я давно не получала от него писем».

«Чувствую себя одинокой» – это я прибедняюсь. Будучи студенткой уже второго курса, я перезнакомилась с однокурсниками и общалась со всеми, с кем хотела, вполне свободно. Но дневник мне был нужен порой для записей слишком интимных, порой просто поплакаться при плохом настроении.

17 августа 1958 г. «Вчера нам, восьмерым химикам, выпала честь выгрузить на току первые 102 тонны пшеницы. Итак, битва за хлеб началась примерно с двух часов дня, хотя в поле она началась с утра.

Именно битва, а не что-нибудь иное. В 2 часа дня на горизонте с южной стороны поднялись клубы пыли (дул ветер, но слабый). Со стороны пыль казалась дымом. Пыль появилась от идущих одна за другой машин. Нам поручили разгрузку зерна с машин. Мы работали до 12-ти часов ночи. Пшеница горячая и крупная, сыпалась из-под наших лопат с таким же характерным шумом, какой бывает на берегу озера от трения галек».

Мои сравнения уборки урожая с битвой за урожай не новы. «Битва за урожай» – это газетный штамп тех лет, но важно то, что всё это я увидела сама. Когда на ток приходила очередная машина с зерном, водитель открывал задний борт кузова, надо было забраться в кузов и деревянной лопатой двигать зерно к краю кузова, и зерно сыпалось на землю, образуя солидную кучу. По инструкции запрещалось открывать все борта кузова, чтобы ускорить разгрузку, так как при этом зерно могло попасть под колёса отъезжающей машины, а это было недопустимо: зерно живое, давить его колёсами было нельзя.

Наш непосредственный начальник на току, завскладом Сашка из местных, несмотря на сухой закон, был в вечном подпитии. В наших глазах он не ровня нам по возрасту – мужичок этак уже за 30 лет от роду, то есть не первой уже молодости, казался недалёким и совсем ещё не взрослым, поэтому за глаза мы называли его Сашкой.

По разным причинам машины с зерном приходили с поля не каждый день, и Сашка дал нам задание огородить ток. Как только на току появились кучи зерна, из усадьбы к нам пожаловали незваные гости: телята, коровы и разная прочая домашняя живность. От них и потребовалась ограда. Для начала на равных расстояниях надо было выкопать ямы и в них врыть деревянные столбики, на которые уже парни будут накручивать толстую проволоку и тянуть её в несколько рядов от столбика