Бежала по полю девчонка - Людмила Андреевна Кузьмина

Мы с усердием взялись за дело. Земля была твёрдой, приходилось долбить её ломом и лопатой. Но мы пыхтели и работали без нытья. К вечеру закончили работу лишь на одной стороне прямоугольного тока. Уселись в лучах заходящего солнца отдыхать. Пришёл наш Сашка-бригадир, посмотрел и присвистнул. При этом непонятно сказал зачем-то:

– Эх, волны дунайские!

И добавил:

– Девки, что же вы так криво всадили колья в землю? Почему не все одинаково вертикально? В деревне, небось, видели, как это делается?

В довершение нашего конфуза, явившийся из усадьбы чей-то бычок почесал о столбик свой лоб, и столбик тут же рухнул. Мы выкопали неглубокие ямки, надо было глубже ставить столбик и потом тщательно утрамбовать вокруг него землю, чтобы он прочно стоял и не падал.

На другой день пришлось переделывать всю нашу работу. К счастью, ребята в тот день были свободны и помогли нам.

21 августа 1958 г.

«Работы нет. Сегодня решила не завтракать, чтобы поспеть к распределению нарядов на работу».

Во как хотелось работать и не сидеть без дела. Впрочем, дело находилось. Завскладом Сашка дал нам новое задание – оштукатурить весовую, выстроенную вдалеке. Весовая – это небольшое помещение под крышей, куда заезжала грузовая машина с зерном, прежде чем отправиться к нам на ток. Там тётка-весовщица взвешивала машину с зерном и порожняком после разгрузки на огромных врытых в землю весах-платформах. В поле весов нет, а собранное зерно надо взвешивать, чтобы потом подсчитать урожайность с одного гектара поля.

Ну и вот нам привезли дранки, молотки и гвозди, глину, воду и ёмкость для замешивания глины. Набивать дранку я умела и охотно взялась выполнять эту часть работы. Девчонки замесили глину, и за день мы весовую оштукатурили.

23 августа 1958 г. «Сегодня работали ночью. Мне пришлось кидать кучи зерна с одного места на другое. Вначале я расстроилась, потом настроение поднялось, и я запела. Спать ни капельки не хотелось. Я увидела рассвет. Только ничего особенного не увидела. Красиво, правда.

Я не раскисаю пока – это главное. Хочется жить, потому что стоит жить. И совсем не зря, прежде всего для нас же самих, нас послали сюда».

Правильно называть мою работу не «перекидывать зерно из кучи в кучу», а «провеять зерно». Зерно с поля поступает с травой и мусором, бывает влажное. Оно живое, и если влажное, то через некоторое время куча изнутри начинает саморазогреваться, а зерно обугливаться. Чтобы этого не случилось, нужно зерно провеять. Без веялки я бы сдохла, пока деревянной лопатой перекидала зерно из огромной кучи. А норма за смену 20 тонн для одного человека. И я не сдохла. Веялка работает от электричества. Моя задача подтащить транспортёр веялки к куче неочищенного зерна и включить электромотор. Зерно захватывается, ползёт по транспортёрной ленте вверх и выбрасывается в воздух. Летит широкой дугой и падает в новую кучу. А я стою у неочищенной кучи зерна и подгребаю зерно деревянной лопатой к захвату транспортёрной ленты. Зерно сыпучее, это не земля или глина. Перекидала кучу, нажала на кнопку, выключила электромотор, транспортёрная лента веялки остановилась. Только и всего.

Пока тепло и сухо, очищенное зерно так и лежит на току. Как схлынет страда в поле, зерно с тока отправят на зерносклад, но и в зерноскладе его периодически проверяют, не горит ли оно в массе. Главное, чтобы оно лежало сухим. Не дай Бог, крыша зерносклада дырявая: во время дождя вода попадёт в зерносклад, и зерно намокнет. Я сама видела, как в одном из зерноскладов недоглядели и зерно частично обуглилось. Был скандал. Составили акт о порче зерна. Виновных наказали. И наш завскладом Сашка периодически ходил и бдительно сам проверял, в каком виде хранится у него зерно до тех пор, пока его не увезут на элеватор.

25 августа 1958 г. «День начался обычно. Вчера опять не было работы, так что я отсыпалась и читала. Получила из дома письмо.

Вечером мы собрались отпраздновать дни рождений Люси Долгих, Люси Таракановой и Раи. Вина было совсем немного, поэтому мы не напились. Пели, танцевали, дурачились.

(…) Ночью все пошли работать, а мне опять нечего делать: машина моя не тянет, надо вызвать ремонтника и починить. Я только улеглась спать, как вдруг заскакали ребята. Крики. Я выскочила из зерносклада. В посёлке горел дом. Побежали с Надей туда. Свет огромного костра бил в лицо. Кроме этого костра, ничего не было видно. Я два раза свалилась в глубокую канаву, зашибла ногу. Около горящего дома – много народу, но никто не суетится, не кричит. Мы прибежали поздно. Все вещи – до последней полки – успели вынести, и теперь люди смотрели, как огонь съедает толстые брёвна (крыша уже сгорела). Минут через пятнадцать приехали машины с водой. Вода усилила разрушение. Клубы бурого дыма поднимались вверх. Треск, шипение. Хорошо хоть не было ветра. Нам стало скучно смотреть, и мы пошли домой. Вёл меня в полной темноте Юра Потапов. Он совсем не бука, каким его считают девчонки».

Юра Потапов – мой однокурсник. Ребят на нашем курсе было всего десять человек, мы, девчонки, присматривались к ним, они – к нам.

С нами работали две девушки – Рая и Надя. Они приехали по комсомольской путёвке, но жить тут уже не хотели. Летом есть работа, а зимой что делать? Хотели уехать с нами в Свердловск и попытаться поступить в какой-нибудь институт.

Вообще семейные люди здесь ещё оставались и жили, но комсомольцы-добровольцы, поработав год или два, сбегали.

2 сентября 1958 г. «Утро. Работала две смены. Усталости не чувствую. Норму перевыполнили. Это сделано в честь 1 сентября. 11 лет назад я впервые пошла в школу, а два года назад начала учёбу в последнем классе. Жизнь впереди, но никогда не повторится этот славный день – 1 сентября. Чем дальше уходят прошлые школьные деньки, тем острее тоска по ним. Как хочется снова сесть за парту! Поскорее бы начались занятия в университете».

Две смены – это почти сутки. А почему усталости не чувствовала? Да машины днём приезжали на ток одна за другой, а ночью на току тихо. Я забиралась в кучу зерна и спала. Если ночью приезжала машина с зерном, водитель расталкивал меня, и я лезла в кузов сгребать зерно.

Бывало, водитель спешил с разгрузкой, чтобы сделать за смену больше рейсов и заработать больше денег. Поэтому, если водителю казалось, что я медленно работаю, он подбадривал меня беззлобными матюками, а потом, потеряв терпение, вскакивал