Куда улетает Ангел - Владимир Гаврилович

ездить на работу — у молодых недавно родилась дочь, а ее Николай действительно стал отличным мужем и отцом. Девочку Стаховские назвали Параскевой. В честь святой и такой земной Параскевы Мироновой.

Куда улетает Ангел

1

Алексей Савич все же решил, что полетит на родину. Сестра из Беларуси дозвонилась ему накануне вечером, чтобы сообщить: в их родной деревне, где теперь никого из родственников и близких уже не осталось, состоится встреча одноклассников. Его выпуск. Двадцать пять годков миновало. Сообщила, что собираются все, желают видеть и его…

И сразу засвербело сердце: оказывается, все, что было в юности, помнил до мелочей, словно происходило вчера. Помнил хорошее и скверное, в особенности то, что случилось в десятом классе между ними… Пожалуй, недаром говорят, что свой грех носить всю жизнь. Хотя, если разобраться, какой у него грех? Он же тогда был совсем юным. А что она так…

Стоял жаркий июль. В Питере не было чем дышать, плавился асфальт, можно было одуреть от угара. В пригороде, на природе, было не так дурно. Он уехал на дачу еще неделю назад. Отдыхал. А вчера весь день корпел над научной работой, которую начал еще в прошлом году, в черновике положил на бумагу. Казалось бы, остались незначительные мелочи. Подчистить то, другое… Но телефонный звонок сестры смешал все мысли, и работа, как говорится, начала выпадать из рук. Исчез творческий настрой. Не клеилось что-то. Отложил бумаги в стол, не горит. Пусть подождет, созреет. Отлежится — лучше будет.

Савич принял душ и в полночь лег спать. Но уснуть так и не смог. Сомневался, надо ему ехать на эту юбилейную встречу или нет?

Почти ничего не задерживало. От студенческой суеты он уже немного отдохнул в уединении. Почему же не поехать? Заодно повидается с мамой и сестричками — все обещает, а никак не выберется навестить их. Но, если приедет, хотя и приглашают одноклассники, как они встретят того, кто когда-то оставил деревню с таким ужасным клеймом? И только под самое утро, много всего передумав, решился. Поедет!

…Перелет бизнес-классом был почти незаметным. В минском аэропорту сразу взял такси. Автовокзал «Восточный» он помнил. Приехал туда, имея запас времени на маршрутный автобус, следовавший в Житковичи. Взял билет, долго ходил вокруг вокзала, убивая время и раздумывая: правильно ли делает? И снова убеждал себя: правильно…

К Зинке, сестре, не заехал специально, хотя она жила недалеко, рядом с тракторным заводом. Решил, будет возвращаться назад, тогда и навестит. Несколько дней погостит у мамы, она давно прижилась в столице. Лишь перед самым отправлением автобуса набрал номер мобильного телефона сестры.

Она, конечно, пожурила, что брат не заехал. Сказала, что Серёжка, ее старший сын, мог бы отвезти его на своем «опеле» в далекую от столицы полесскую деревню и привез бы ночью назад. Волновалась, а он про это и не подумал, у кого же там брат переночует? Говорила, что племянник с радостью побыл бы вместе с питерским дядей в деревне, а он лишил его такой возможности.

Зинка даже поспорила: всегда он, Алексей, делает так, как ему хочется, всегда настаивает на своем. Но, может, потому и в профессора выбился, стал известным человеком. Кто же не знает в России и дома микробиолога Савича?! Сожалела разве об одном: сама не смогла бы уехать никак — не отпускали неотложные дела, которые, жаловалась, не дают уже и жить по-человечески (какие дела, так и не сказала). Но взяла с него слово, что поклонится могилам родных — она тоже давно в деревне не была. Просила, чтобы Алексей обязательно, как и обещал, возвращаясь назад, на недельку задержался в Минске. А еще, когда уж взял билет, то пусть едет, племянник же направится в деревню сразу, днем или ночью, как только Алексей позвонит, чтобы приехал за ним.

И вот автобус вез его в детство. Туда возвращаться было и радостно, и страшно. Удивительная вещь! После школы и того случая, из-за которого он вынужден был в спешке уехать из деревни, прошло четверть века. Алексей Савич думал о школьных друзьях. Всех ли он узнает?! А из учителей кто-нибудь остался? Все ли помнят его? А если помнят, то как?…

За окном появлялись и исчезали знакомые ему с подростковой поры населенные пункты, деревеньки и поселки. Читал на дорожных знаках их названия, но думал о родном уголке, в котором родился. А на душе было так неспокойно.

Когда сестра забрала к себе мать, а случилось это почти сразу после того, как он поступил в университет в Ленинграде, бывать в деревне ему не выпадало. Савич знал, хотя и редко приезжал в гости к сестрам и матери в Минск, родственники заботилась о могилах родных. Ездили, когда получалось, обычно на Радуницу. Ненадолго, на часок-второй. Убрать могилки, подкрасить оградки, оставить веночки.

Алексей свыкся с мыслью, что родной дом давно продали. Что ж, человек привыкает к новой жизни очень скоро. Но все же… Стоит ли он еще там, спрятавшись в тени большого сада? Кто теперь живет под его крышей?

С ним, их просторным домом, связано столько воспоминаний. Оттуда на деревенский погост вывезли на колхозном грузовике деда-фронтовика. А через год, неожиданно, когда Алексею исполнилось только шесть годиков, — отца. Рассказывали, он трагически погиб на лесоповале. Дедушку и отца Алексей почти не помнил, только некоторые черты лиц этих родных ему людей всплывают в памяти, словно из тумана. Все же он был тогда несмышленышем. Мать поднимала его, своего младшего, как и двух дочерей, сама.

Живы ли еще соседи? Наверное, многих уже нет. Хорошие были люди. Простые. Порядочные. Ненавидящие вранье. Теперь таких мало. Хотя однажды и они ему не поверили…

Боже, что же с ним такое происходит? То, что, казалось, навсегда исчезло из его памяти, снова наплывало, словно это было вчера, будоражило душу. А он же до этой поездки был уверен: вычеркнуто, выбелено там все пасмурное и неприятное, что связано с завершением его детства и началом юношества. Только вот почему и через годы, после того, как все случилось, он не смог больше никого полюбить по-настоящему?

Наверное, сам Господь избавил его возможности любить. Хотя, что на Бога ссылаться? Был и женат. Недолго, правда… И женщин не избегал — любил их красоту. Но это все было не то. Возможно, он не умел, просто не умел любить, как другие.

Теперь, сидя в новеньком, словно только с конвейера,