Последняя книжная вечеринка - Карен Дюкесс

мне стало ясно, что у него на уме что-то другое. Торопливо, на одном дыхании он сообщил мне, что повысил Рона до заместителя редактора, и вместо того, чтобы отдать место Рона мне, предложил его «великолепному молодому человеку», которого встретил на вечере выпускников Миддлберийского колледжа.

Я была слишком шокирована, чтобы сказать что-то или даже взглянуть Малькольму в глаза. Я сидела и теребила проволоку, скрепляющую листы блокнота, а Малькольм, который всегда положительно отзывался о моей работе и хвалил мое «неизменно хорошее настроение», подкрепляя свое решение, отметил, что ему кажется, что я «слишком неоднозначно» отношусь к долговременной карьере в «Ходдер энд Страйк». Да, это правда, я действительно совсем скисла и потеряла надежду совместить работу редактора с написанием собственных произведений. Дело было не только в духе конкуренции, меня отталкивала сама неповоротливость издательского дела и обязанность дотошно изучать литературные произведения, вместо того, чтобы наслаждаться ими. Малькольм справедливо зацепился за мои сомнения насчет стремления стать редактором, но от этого понимание, что меня просто обошли стороной, не становилось менее болезненным.

Вернувшись на свое рабочее место, я надела наушники и притворилась, что делаю какие-то заметки. Я была слишком расстроена и не хотела ни с кем говорить, потому что отказ в повышении означал для меня понижение в должности. Через час, когда я своими глазами увидела Чарли Ренквиста, вундеркинда из Миддлбери, я поняла, что кроме недостаточно сильного желания сделать карьеру в издательском деле для этой должности мне, очевидно, не хватало и других качеств. Например, привлекательного и стройного мужского тела, копны гладких золотистых волос, глубоко посаженных голубых глаз, блистательных отзывов с летних курсов по писательскому мастерству, проводимых писательской конференцией «Бред Лоф», а также невероятного самомнения, которое позволяло ему носить блестящие коричневые лоферы без носков (и без толики самоиронии при этом), что завершало образ стереотипного американца.

Я подумала, не уволиться ли прямо здесь и сейчас, но поняла, что все, на что я могу рассчитывать со своими навыками, это точно такие же должности в других издательствах. Продолжать двигаться по той же колее, но в другом месте? Такая удручающая мысль меня не слишком-то вдохновляла. Правда заключалась в том, что этот бизнес никак не дополнял мою любовь к книгам и не вдохновлял меня на написание чего-то своего. Книжные магазины, которые когда-то казались мне раем, больше не давали мне ощущения, что я открываю для себя что-то новое. Даже мой любимый «Берлингтон» на Мэдисон-авеню, где я познакомилась с Дот, которая никогда не уставала открывать для меня «затерянные сокровища», вроде книги «Венок для врага», даже он стал уже не тот. Воодушевление, с которым я туда заходила, теперь угасало слишком быстро. Глядя на стопки новых книг в твердом переплете, что лежали на витрине и на столах, я вдруг с неприятным ощущением внутри понимала, что или уже читала черновой экземпляр еще до публикации, или и так уже все о них знаю. Трудно увлечься новыми книгами, когда знаешь все самые нелицеприятные истории, которые за ними скрываются. Например, непомерное пристрастие автора к кокаину, слишком восторженные аннотации от известного писателя на роман молодой писательницы, которую он соблазнил во время учебы. Или, скажем, переговоры, которые едва не провалились на самом раннем этапе, потому что излишне эмоциональный литературный агент в этот момент переживала тяжелый развод. Мне разонравились книжные вечеринки, меня угнетал вид писателей, празднующих свой успех, – все они напоминали мне о том, как я далека от того, чтобы писать регулярно и всерьез, не говоря уж о том, чтобы написать что-то достойное печати.

Я не знала, каким должен быть мой следующий шаг, но я определенно не собиралась помогать Чарли Ренквисту осваиваться на рабочем месте, которое должно было быть моим. В тот вечер по дороге домой на автобусе номер М104, зажатая между большой женщиной, от которой пахло чесноком, и компанией шумных девочек-подростков, распевающих «I wanna dance with somebody», я вспомнила предложение Генри Грея, сделанное тогда в Труро. Возможно, ему все еще нужна ассистентка.

Я шла по Бродвею до своей квартиры, и мой мозг лихорадочно работал. Я могла бы вырваться из душного города до конца лета. Я могла бы проводить свое время в доме, где творчество зарождается, бурлит, а не там, где оно заканчивается, проходя через медленный и мучительный процесс редактуры и маркетинга. Я могла бы вдохновиться и ступить на иной путь, а именно – учиться у Генри и начать писать более серьезно. Возможно, я увижу Фрэнни и смогу доказать ему, что я тоже становлюсь творческим человеком. И можно небезосновательно предположить, что то, что случилось между нами в июне, могло быть началом конца для его отношений с Лил.

Добравшись до дома, я тут же позвонила родителям, чтобы поделиться этой идеей. Мама отнеслась к новости настороженно, но явно обрадовалась тому, что я наконец ухожу из «Ходдер энд Страйк», с работы, которая не привела ни к роману, ни к повышению.

– Пусть это будет шагом к чему-то лучшему, – сказала она, потребовав, чтобы я пообещала отправить ей отклики на вакансии и чтобы к осени уже куда-то устроилась. – Пора начать серьезнее относиться к своему будущему.

Отец, который тоже участвовал в разговоре по второму телефону, сказал:

– Расслабься, Нэнси, она разберется.

Я представила его в клетчатой пижаме, халате и тапочках, с книжкой, которую он читал перед сном по одной главе за раз. Как только я заверила его, что найду кому передать аренду своей комнаты в городе, он сказал, что будет очень рад видеть меня на Кейпе во время своего отпуска в августе. Мне было приятно, что меня ждут дома, но я знала, что его равнодушие к моему уходу с работы происходило из добродушно-сексистской уверенности в том, что в конечном итоге в моей жизни появится некий трудолюбивый молодой человек и всем меня обеспечит.

Мой план казался мне удачным, но на следующее утро я проснулась вся на нервах. Я едва знала Генри. Что, если его предложение было лишь для красного словца? Что, если со мной он будет общаться так же недружелюбно, как с Малькольмом? Хочу ли я вернуться в дом родителей, пусть это будет только на лето? Что, если я не смогу найти новую работу до Дня благодарения?

Добравшись до офиса, я была в таком скверном состоянии, что в момент, когда позвонил Джереми и попросил соединить его с Малькольмом, я выпалила:

– Это будет полным безумием, если я устроюсь работать на Генри Грея до конца лета?

– Хм… Ну, это