Последняя книжная вечеринка - Карен Дюкесс

Я объяснила ему ситуацию, но Джереми был настроен все так же скептично:

– Не романтизируй эту работу. Ты будешь оторвана от мира, и платить тебе будут мало.

Я была удивлена его реакцией:

– Ты утонешь в бесконечных мистических исследованиях, – сказал он. – И будешь в полном его распоряжении.

Его неодобрение меня озадачило. Может, он хотел, чтобы мир Генри и Тилли принадлежал только ему? Может, он боялся, что я потесню его, украду их расположение? Чем больше он возражал мне, тем больше я убеждалась в том, что мой план удачен.

– Спасибо за ценные советы, – сказала я тоном, который давал ему понять, что я не испытываю благодарности. – Подожди, я переключу на Малькольма.

Пока Джереми разговаривал с Малькольмом, я нашла в картотеке номер Генри в Труро, и, чувствуя, как мое сердце бьется все быстрее, набрала номер. Он тут же подтвердил, что предлагал мне работу всерьез. Ему действительно был нужен ассистент на несколько часов каждый день. В тех же витиеватых выражениях, которые он использовал в своих письмах, он пообещал мне зарплату «меньше, чем ей следовало было быть, учитывая его статус». Также он обещал мне «полную свободу действий в борьбе с хаосом» в его кабинете и своем разуме, как будто единственное, что стояло между ним и будущими публикациями, это лишь моя готовность вычитывать его рукописи и сортировать записи в алфавитном порядке. Надо ли говорить, что я подала заявление об увольнении тем же утром.

Часть третья

Август, 1987 год

12

Кабинет Генри располагался на втором этаже его дома, из окна его кабинета виднелись серебристые рожковые деревья и край теннисного корта. Комната была уютной, в ней хотелось оставаться, однако царивший в ней беспорядок недвусмысленно намекал на то, что у работающего здесь человека есть дела поважнее уборки. Из восточных ковров, лежащих на грубом деревянном полу, торчали нитки. Книжные полки по периметру комнаты были заставлены книгами – потрепанными изданиями Торо «Кейп-Код: полевой гид Петерсона по птицам Востока», трехтомная «Энциклопедия античных битв» и, кажется, совсем новые издания со «Всемирной выставки» и что-то по «Камням для Ибарры». Здесь были целые полки книг в мягком переплете, среди которых было все: от «Моби Дика» и «Лунного камня» до «Богача, бедняка» и «Войны и мира». Повсюду лежали недочитанные книги, раскрытые обложкой вверх. Они были на потрепанном кресле с широкой спинкой, на маленьком столике рядом с ним, на полу. На страницах блокнотов и клочках бумаги, которые покрывали каждую горизонтальную поверхность этой комнаты, кроме стола (единственного места в этой комнате, где царил порядок), виднелись неразборчивые закорючки. На столе стояла черная печатная машинка «Ундервуд», по обе стороны от которой лежали стопки чистой белой бумаги, прижатые высушенной морской звездой огромного размера и керамической миской, полной гладких темных камней.

Я взяла в руки несколько камней – по форме все они напоминали сердце. Неужели их собирал сам Генри? А может быть, когда они ходили по утрам на прогулку по пляжу, Тилли прятала в карман камень, а затем незаметно подкладывала его в миску, чтобы сделать Генри сюрприз. Это бы вполне сочеталось с моим впечатлением от первых глав мемуаров Генри, которые я успела прочитать в «Ходдер энд Страйк», поражаясь тому, что Генри, этот «занудный писатель с тягой к самолюбованию», на которого Малькольм постоянно ворчал, жалуясь, что тот «достался ему в наследство», также умел быть веселым и обаятельным.

В этих главах Генри описывал, как они с Тилли начали обмениваться подарками после того, как встретились на вечеринке в Гринвич-Виллидж в 1959 году. Генри жил в Верхнем Вест-Сайде, а Тилли – в Нижнем Манхэттене. Им нравилось дарить друг другу сюрпризы – наброски карандашом, сделанные, пока один из них спал, самодельные открытки с сентиментальными фразами, как у фирмы «Холмарк», билет на автобус, вложенный в книгу на какой-то особенно важной странице. Генри сделал Тилли предложение всего через несколько недель после их первой встречи. Он подарил ей сломанный кулон, который он нашел однажды, когда шел по Бродвею к своему парикмахеру. Все, что осталось от того кулона, это тонкая золотая цепочка и две буквы, написанные курсивом, «да» – вероятно, от имени Линда или Хильда. По иронии судьбы и на латинице эти две буквы совпадали с русским словом «да». Когда Генри опустился на одно колено и просто сказал «да», Тилли сразу же поняла, что он имеет в виду. Она починила цепочку и уже через две недели надела ее, когда они отправились в ратушу, чтобы узаконить свой союз.

Я просматривала полки, пока не нашла стихи Тилли. Я вытащила тонкий сборник под названием «Копоть». Его страницы открывались с хрустом, как будто эту книгу никто никогда не читал. Я пролистала ее до последнего стихотворения, которое называлось «Семья». Я хотела найти в нем что-то, на что можно было бы опереться. Но в стихотворении было что-то о ребенке, о громком звуке и о волноломе. Особенно важными казались последние строки, но я не могла понять, почему.

С позором чашка моего отца

Глотает филамент.

Как чашка может глотать с позором? И вообще глотать? Почему «филамент»? И что такое филамент? Я закрыла книгу и прислушалась к ветру, свистящему через оконную раму. Я была так счастлива, что могу вернуться сюда. Уже на второй день работы ассистенткой Генри я впервые оказалась в этом доме одна – Генри и Тилли уехали в Орлеан, и у меня не было ощущения, что я нахожу с этим домом общий язык.

Мой первый день начался как-то неловко. Я приехала, разгоряченная и вспотевшая после езды на велосипеде. Сопроводив меня в свой кабинет, Генри извинился, что у него нет для меня нормального рабочего места. Я должна буду обойтись креслом у окна и маленьким деревянным столиком рядом – во всяком случае, в ближайшее время.

– Я хотел посадить тебя внизу, за письменным столом в углу гостиной, куда я раньше сажал ассистентов, но Тилли будет против, – сказал он, поглядывая на мою влажную рубашку. Я ухватила ткань на животе и помахивала ею в тщетных попытках перестать потеть. Проведя рукой по волосам, Генри объяснил, что кабинет Тилли рядом с кухней. Она привыкла писать в столовой, читать в гостиной и расхаживать туда-сюда по кухне, и поэтому присутствие кого-то рядом будет сбивать ее.

– А вы не будете против? – спросила я, удивившись, что мы будем работать в одной