Последняя книжная вечеринка - Карен Дюкесс

Я не знала, что она имела в виду. Я не похожа на друга Фрэнни или на предыдущих ассистенток? Так или иначе, я была уверена, что это не комплимент. Набравшись храбрости, я спросила ее, что она здесь делает.

– Я Лэйн Бакстер, – сказала она. – Дочь Эрика.

Не знаю, зачем она добавила такой тривиальный факт. Мне что теперь, представляться «дочерью Морриса»?

Она повернулась по направлению к кухне:

– Чаю?

Я пошла за ней на кухню и облокотилась на один из кухонных столов, в то время как она наполнила чайник, включила плиту и достала чашки из шкафчика. Она сказала, что брала один из поэтических мастер-классов Тилли в Йельском университете. После выпуска время от времени она работает на нее, вычитывая и редактируя тексты, занимаясь перепиской, которая не требует личного участия Тилли, и проверяя переводы стихов Тилли на французский и итальянский языки.

– Я трилингв, – сказала она. – Мы с отцом много переезжали из-за его работы.

Ну, конечно же. Ее отец – Эрик Бакстер, известный скульптор, который сейчас живет в Провинстауне.

Лэйн пробежала взглядом по чайным коробкам в шкафу, достала пару пакетиков травяного чая «Ред Зингер» и спросила, как давно я знаю Фрэнни. Я ответила, что встретила его на вечеринке Тилли и Генри в июне.

– Ты была на вечеринке? – спросила она, бросая пакетики в чашки.

– И ты тоже?

– Разумеется, – сказала она. – Твой вопрос значит, что ты не так уж хорошо знаешь Фрэнни.

– Я знаю его достаточно, – сказала я.

Облокотившись на кухонный стол, она сложила перед собой ладони:

– Этот парень тот еще очаровашка. Жаль, что он так не похож на своих родителей.

– Разве?

Я не понимала, что она имеет в виду. С моей точки зрения Фрэнни был таким же творческим человеком, как и его родители.

Лэйн подняла чайник с плиты и наполнила чашки кипятком. Она села за кухонный стол, приглашая меня сесть напротив. Я последовала на указанное место.

– Фрэнни не большой любитель книг. Он даже не читает. То есть я уверена, он может читать, хотя не исключено, что у него дислексия[12] или что-нибудь подобное. В отличие от Тилли и Генри в нем нет ничего от интеллектуала, ему не интересны ни литература, ни писательство.

Он продолжала, пояснив, что иногда у людей рождаются дети, которые идеально им соответствуют, а иногда – наоборот.

– Это как, знаешь… Вот есть, допустим, мужчина, который живет спортом, только им и дышит. У него рождается ребенок, который творит чудеса на бейсбольном поле, и, конечно же, этот мужчина считает, что это его, родителя, заслуга. И вот у него же рождается ребенок, который скорее выколет себе глаза вилкой, чем будет заниматься спортом. В этом случае мужчина будет винить в этом свою жену.

– Да, – сказала я. – Или когда мать, хиппи и феминистка, вдруг узнает, что ее дочь предпочитает всему остальному «Космополитен».

– Ха! Точно, – сказала Лэйн, с удивлением глядя на меня. Мне было приятно, что я смогла ее повеселить. Несмотря на сбивающее с толку поведение, Лэйн была веселой и умной, и мне хотелось ей понравиться.

– Мне кажется, что Фрэнни не становится хуже от этого, – сказала я, стараясь не показывать, как много времени я потратила на размышления о его характере. – Он счастливый, талантливый, и как ты уже говорила, он обаятельный.

Лэйн подула на чай.

– Он большой ребенок, – сказала она.

– Ему ведь двадцать семь, да?

– О чем и речь.

Я замолчала, ожидая, что она продолжит.

– Все время, сколько я их знаю, – снова заговорила она, – Генри и Тилли ошибочно считают, что отсутствие у него тяги к книгам происходит от недостатка ума. Вместо того, чтобы принять его таким, каков он есть – а с ним ведь все в порядке, они позволяют ему жить в своеобразном аквариуме. Они относятся к нему, как к ребенку, и он остается ребенком.

– Он ведь сам себя обеспечивает, разве нет? – спросила я. Ее утверждение звучало справедливо, но мне все равно хотелось встать на его защиту.

– До определенной степени, – ответила Лэйн. Затем она махнула рукой, как бы отбрасывая эту тему разговора.

– Тилли будет в талии, ты же знаешь об этом?

– В талии? – спросила я, не совсем не понимая, что это значит.

– Да, она едет в Рим. В сентябре.

«В Италии», поняла я. Лэйн продолжала:

– Сначала на публичные чтения стихов, а потом в Американскую академию на месяц в качестве приглашенного эксперта. Она поднимается все выше и выше, наконец-то получая признание, которого заслуживает ее талант.

Затем Лэйн дала свою оценку писательскому мастерству Тилли и Генри. Все сводилось к тому, что, несмотря на «более чем стабильное рабочее место, которые было у Генри в «Нью-Йоркере», «наблюдать стоило» именно за Тилли.

– Было время, когда Тилли была восхищена Генри, но тогда он был в своей лучшей форме, молодой, удалой, так сказать, на самом пике. А что сейчас? Он просто хороший журналист и великолепный рассказчик, но его выбор тем – это просто непостижимо! Однажды он написал невероятно длинную статью – да, я не шучу – о «кукурузниках» и вообще сельскохозяйственной авиации. Он отлично владеет словом, но приводит так много ненужных деталей, что это превращает его статьи в какое-то занудство.

Лэйн отпила немного чая. Я была поражена тем, как резко она высказывалась о Генри. Его доклады о войне во Вьетнаме, некоторые из которых много лет назад напечатали в «Ходдер энд Страйк», действительно были насыщенными захватывающими деталями и порой даже эмоциональными. Многие его очерки были к тому же написаны с юмором.

Лэйн посмотрела на меня и нахмурилась.

– Зачем вообще было менять работу в издательстве на эту? – спросила она.

– Это долгая история.

– Ну, ты, наверное, думаешь, что научишься чему-нибудь, работая на Генри, – сказала она с холодной улыбкой. – Возможно, так оно и будет.

13

На следующее утро в кухонной раковине стояла высокая гора посуды. Генри и Тилли, оба в хлопковых индийских штанах на завязках, которые вполне могли оказаться и пижамными, стояли у кухонных столов и смотрели на какую-то схему.

– Ставить барный столик так далеко от дороги – это совершенно бессмысленно, – говорила Тилли. – Он должен быть здесь, рядом с шезлонгами, как и всегда, чтобы гости могли брать напитки, когда заходят в дом.

Опираясь на один из дряхлых деревянных стульев, что стояли вокруг кухонного стола, я решила подождать паузы в их разговоре, чтобы сообщить о своем присутствии.

– Здесь уклон, – сказал Генри. – Это будет странно. – Он ткнул пальцем